Александр Доронин - Перепелка — птица полевая

В родном селе Юрий Борисов любил встречать весны. Больше всех из-за зеленой оттавы, которая росла вокруг их дома. От осенних и зимних ночей он раскисал: мачеха с отцом рано ложились, не разрешали ему читать книги. Мачеха всегда была недовольна: «Хватит жечь огонь. За него деньги платим!» И выручающая от тоски книга оставляла мальчика с отключением света.

Борисову не нравилось и днем. Мачеха приходила с поля уставшей и злой. Чуть что — сразу приставала к нему: мало, говорит, нарвал для поросенка крапивы, воду для стирки не в ту кадушку натаскал и так далее. Будто за все, что происходило у них дома, был виноват только он, Юра.

Отец часто пил. Как жил сын, чем горела его душа, он не интересовался. В доме верховодила мачеха (без родной матери Юра остался в четыре года, ту знал только по фотографии), старая дева из соседней деревни. Отец женился на ней только из-за богатства. «Богатство» же известно какое: платья, несколько аршин полотна и оставшиеся от ее бабки серьги с кольцами.

Юра не забыл, как летом, когда мачеха уходила в поле мотыжить картошку, он стелил около крыльца на зеленый луг залатанный отцовский плащ, под голову клал фуфайку и, лежа на животе, начинал читать. Над книгой сидел до тех пор, пока с уходом солнечного тепла не уходила со двора жирная свинья. Та сначала долго терла свою спину о ступеньки крыльца, потом, если мальчик не поднимал голову, подходила к нему, начинала зубами теребить фуфайку. Юра вставал, садился на нее, и та, визжа, убегала. Дорогу свинья знала: под окнами соседского дома, через овражек, она выходила к убранному полю, которое находилось почти у села и, шамкая, начинала жевать неподобранные колосья. Юра собирал охапку соломы, расстилал на жнивье и вновь прилипал к книге. И так — до захода солнца, пока свинья не наедалась и не подходила…

Конечно, об этом он не стал рассказывать Гале. Женщины не любят такое, им подавай бесконечные небесные дали, где ангелы летают. Не будешь говорить им и о первой любви — потом женщины сто раз тебя упрекнут: вот, мол, каким был донжуаном!

С той девушкой он ходил в кино, целовался — молодость! Один раз он пошел к Гале (надо же, имена даже одинаковые!) та — с кавалером. Парень был в форме летчика. Две маленькие звездочки на погонах — лейтенант, выходит. Ну, поздоровался с ними, встал рядом и стал слушать. Парень рассказывал о последнем полёте. Произошло вот что: если бы, мол, не он — самолет товарища, того и гляди, упал недалеко от аэродрома. Галя улыбалась ему в лицо, на Юру даже не взглянула. Потом не выдержала и сказала: «Прости меня, Юра, я выхожу замуж…»

— Как замуж? — не сразу тогда понял Юра.

— Есть желание, вот и выхожу, — встряхнула девушка кудрями. — В поезде познакомились. — И назвала имя парня, которое Борисов сейчас забыл, да и вспоминать незачем.

Тогда Юра вышел на улицу, которая показалась ему почти подполом — темной-темной, ни людей не видно, ни домов. Грустно, сам не свой, побрел в сторону реки. Долго бродил. Потом пристал к одной женщине, проводил до квартиры и у нее остался ночевать. Много раз заходил к той «невесте» — все успокаивал душу. Со временем все это ему надоело, и он махнул рукой на судьбу, пусть плывет куда ей захочется. Не пропадет. Он с руками-ногами. Хватит! Мужчина никогда одиноким не останется.

Вскоре начались экзамены, некогда было вспоминать о любви, потом поехал на практику в Саранск. Десять лет прошло, как расстался с первой любовью, десять половодий смыли воду — не забыл ночь расставания. И первая Галя в масле не катается. Борисов уже шесть лет работал в Саранске, как от нее получил письмо. Откуда женщина нашла его адрес — не сообщила, только по письму Юра догадался: та знает почти о каждом его шаге, даже куда ездит в командировки. Наверное, близкая подруга где-нибудь есть. Бог с ней… Галя сообщала, что недолго мужу кудри гладила — разошлись. Так, говорит, жизнь неплохая, только вот мужики не дают прохода. Если попадет Юра на Север, писала женщина, пусть без стеснения заходит…

Когда есть синица в руках, не гонись за журавлем…

И вот сейчас в его жизнь вошла другая Галина. Вошла здесь, в Кочелае…

Нечего скрывать: Борисова в районе приняли радушно. Из-за новостроек его зауважали, и у него появилось много единомышленников. В Саранске намного тяжелее: понимания не находил. Архитекторов там и без него хватало. Здесь, в Кочелае, с московским дипломом он был один. И без дела не сидел. Все на стройках да на стройках. Смотришь, утром копошится со строителями детсада, после обеда — уже в другом селе, где поднимали жилой дом или клуб. Каждому скажет хорошее слово, даст добрый совет, поможет делом. Прошлым летом по его проекту в райцентре такой кинотеатр отгрохали — в Саранске не найдешь. Трудится Юрий Алексеевич не для показухи. Любит он свою профессию и хорошо знает. Не зря выбрали заместителем председателя исполкома райсовета. Честно говоря, на это место не лез — человек он молодой, есть любимое дело… Друзья заставили! Пора, говорят, по-новому смотреть на жизнь. Если сами не будем стоять за себя, тогда ничего хорошего не получится. Действительно, много обещаний раздается на собраниях, райгазета пишет о «передовиках», а тротуары гнилые. Или взять дальние села. По улицам в непогоду на тракторе не проехать. Зимой всё занесено снегом. Возможно, из-за бездорожья молодежь покидает родимые места.

Долго Борисов думал о предстоящих днях. Его мечты, словно разноцветные шелковые нитки, сматывались в один большой клубок.

Думал он и своем счастье… Каким бы оно ни было, всё зависит от самого. А, может быть, и не только от него? Вон как он угождал второй Галине, но та все равно была неприступной…

Вспомнились утренний разговор, упреки по телефону, те ночи, которые они провели. Какое там времяпрепровождение — рядом с Галей он дышал всей грудью, чувствуя ее тепло. А здесь — только холод. Лезет и лезет за ворот открытой рубашки, скоро до сердца доберется…

«Ой, забыл!» — Борисов только сейчас догадался, откуда дует. Захлопнул форточку, вновь прилег на диван. И здесь позвонили в дверь.

Юрий Алексеевич повернул ключ — перед ним в красивом платье, будто шестнадцатилетняя невеста, стояла Галя.

«Дзинь, дзинь, дзинь!» — заскрипели пружины двери, отчего Борисов улыбнулся.

Они молча стояли и смотрели друг на друга. В квартире было тихо, только настенные часы гоняли сверкающий маятник и, загадочно улыбаясь, в окно смотрела луна, будто уже знала, что будет между ними.

— Что, дождался? — не удержалась гостья. В глазах засверкали зелено-желтые огоньки, они готовы были прожечь Юрия Алексеевича.

— Я о твоем приходе и не думал, — оправдываясь, ответил он.

— Тогда прости, что не удержалась. Видишь, сама пришла… — Галя не успела договорить, как Борисов стремительно привлек женщину к себе.