Борис Блинов - Порт

А тут и судовое собрание подоспело: куда рейс, да какой план, да как в прошлый раз сработали. «Наш пароход прочно держит знамя флота в своих руках», — сообщает капитан. «А как с заходом?» С заходом — никак. Не будет захода. Дефицит валюты, перерасход фондов. Но вот вам новость: трех матросов сократили и кастеляншу. «Подвахту я вам могу обещать, а вот заход — извините». — «Ну, порадовал, ну, удружил! Мы так не договаривались!»

Нормальное собрание. Нормальные известия. Нормальная жизнь началась.

За Англией немножко покачало, как всегда бывает перед резкой сменой погоды, в Бискае еще гулял ветер и низко висела облачность, а наутро был полный штиль, ясная голубая вода, яркое солнце и густой влажный воздух, от которого стремительно падает изоляция. Кому радость — кому новые заботы.

Когда Ярцев спустился в центральный пост, изоляция на щите упала до ноля. Электрик Миша Рыбаков в нерешительности переминался у панелей. Ярцев отключил автомат прачечной, и стрелка медленно поползла вверх.

— Я же вчера чинил ее, — оправдываясь, сказал Миша. — С ней никакого сладу нет. Льет воду, где попало.

— Что чинил? Кто льет? — не понял Ярцев.

— Да прачка, кастелянша эта. Вчера отладил ей стиральную машину, а она опять залила.

— Давай быстро в прачечную и чтобы через час включил. Сегодня стирка, шуму не оберешься.

— Шуму и так не оберешься. Она голосит как грачиная стая, — заворчал Миша, но по тому, как быстро и послушно подхватил он сумку с инструментом, видно было, что идет он туда не без охоты.

Алик Сивцов, четвертый механик, проводил Мишу взглядом, сказал неравнодушно:

— Ну и хитрован! Побежал, обрадовался. А то он не знал! Не знал, что делать.

— Молодой еще, — сказал Ярцев, оглядывая приборы.

— Молодой, да ранний. Теперь просидит там до обеда. А старпом звонил уже, просил питание. Опять нашей вахте будет втык.

— Алик, вода-то, между прочим, из твоих труб течет.

— А что трубы, я их, что ли, делаю? Латать не успеваю. У тебя вон тоже, КЭТ опять не работает. За всеми не уследишь.

Ярцев повернулся к панели КЭТ и нажал пробный пуск. Печатная машинка стояла как вкопанная. На табло вспыхнули и замигали две красные лампочки.

— Эк они дружно перемигиваются, — подошел дед. — Опять мозговой центр отказал?

— Да, — сказал Ярцев, снимая сигнал. — Влажность.

— Конечно, — ворчал за спиной Алик. — От влажности все произойти может. Я вот рассказ читал, так там жена мужу изменила из-за влажности. Там и присказка была: «Эка важность — виновата влажность».

— Нам бы только температурку выхлопа видеть, — попросил дед. — Можно так сделать? Пусть только температуру показывает, а остальное не надо.

— Не получится, Василий Кириллович. КЭТ не такая, ей либо все — либо ничего. Я ей всерьез займусь, — пообещал Ярцев.

— Это, конечно, не к спеху, — словно извиняясь, сказал дед.

Ярцев потому и не приступал к ремонту КЭТ, что заниматься ею надо было всерьез, не отвлекаясь на другие работы, ежедневно и методично проходя по ее цепям, проверяя запутанную ее электронику. Последние дни он подчищал заведование, форсировал график ремонтных работ, чтобы освободить для нее время, но дальше тянуть было нельзя. Ошибки накапливались, наслаивались друг на друга. Еще немного — и вся система будет погребена под грузом собственных ошибок. Что делать, нет в системе надежности, сделана она без учета конкретных условий, а в принципе-то, по заводским рекомендациям, электромеханик вообще ее чинить не имеет права.

— Вот это да! Кто идет-то к нам! — присвистнул Алик Сивцов, кого-то разглядывая через стеклянную переборку.

Высоко в шахте машины порхала по трапам фигура в тропической форме. Ярцев узнал старпома.

— Ну вот, дождались, — сказал Алик, с укором глядя на Ярцева.

Перед площадкой центрального поста старпом остановился, посмотрел на свои ладони, одернул отглаженную куртку и решительным твердым шагом направился к дверям. Так и по ЦПУ, по центральному посту, он шел, целеустремленный, аккуратный, собранный, поводя плечами, на которых сверкали свежие погоны.

А мотористы были в мятых, заляпанных маслом ковбойках, в рабочих ботинках — гадах, в которых нога хорошо защищена, в брюках из плотной ткани, не шибко элегантных и чистых — словно рыбка золотая в стаю пескарей впорхнула.

Лицо деда расплылось в широкой улыбке:

— Альберт Петрович, какими судьбами?

Старпом обронил короткое «здраст» и недовольно оглядел машинный народ. Недовольство его можно было понять. Который раз уже первая вахта срывала ему распорядок утренних работ. Как только заступал четвертый механик, так начинались проблемы: «воды дать не можем», «пара дать не можем», «питания нет». Старпом подозревал, что Сивцов умышленно создает ситуации, которые мешают ему, молодому старпому, нормально работать. Был у него повод так думать. В одной каюте, где пересекались их интересы, Сивцов во всеуслышание заявил, что главное на судне — машина и, что бы мостик про себя ни думал, в конечном счете от машины зависит, как будет работать судно.

После этого, нет-нет да и раздавался ехидный звонок из прачечной: «Альберт Петрович, кто же у нас хозяин на пароходе?» И когда сегодня в банный день с прачечной вообще сняли питание, он сам решил спуститься в машину и показать в конце концов, кто настоящий хозяин на пароходе. Но то, что на мостике представлялось ему естественным и нужным, здесь, в незнакомой обстановке, перед обезоруживающей улыбкой добряка деда, выглядело не совсем уместным. На какой-то момент он это почувствовал, но тут за его спиной послышался едкий голос Сивцова: «Между прочим, в шортах в машину спускаться не полагается. Это нарушение техники безопасности».

Старпом круто обернулся и увидел наивно расширенные глаза четвертого механика, ухмылки мотористов, которые нахально, в упор разглядывали его новехонькую форму.

Еле сдерживая негодование, он отчеканил:

— До какой поры будет бардак на первой вахте!

— Альберт Петрович, дорогой, кто вас обидел? — дружелюбно осведомился дед.

Ему самое время было бы уйти сейчас, перенести разговор в другое место, но он не мог уйти так вот, сразу, не погасив на лицах ехидные усмешки, не утвердив здесь своей власти, и он произнес как можно весомей:

— Почему прачечной не обеспечен фронт работ?

— «Фронт работ» — что это такое? — рассуждал Алик. — Это что-то с войной связано, а у нас мирная, спокойная жизнь.

Старпом скосил на него глаза:

— Вам бы молчать надлежало, когда старшие разговаривают.

— Спокойно, спокойно, Альберт Петрович. К чему этот тон? Вы скажите, что произошло? — допытывался дед.

— У кастелянши такая же работа, как у всех. Почему ей систематически мешают работать?