Борис Блинов - Порт

— Надо срочно — делаю срочно. Есть время — подожди. У меня что, начальника нет? Как дед скажет — так и будет. Так, Али? — обратился он за поддержкой.

Али пожал плечами и застенчиво улыбнулся.

Заниматься болтовней у Ярцева не было времени. С мостика, где он заменил дефектный датчик, Ярцев позвонил деду:

— Василий Кириллович, вентилятор стоит. Кронштейны на шланги до сих пор не сделаны. Вы же обещали…

— Как — не сделаны? — удивился дед. — Чем же он вчера занимался?

— Этого я не знаю, — с расстановкой ответил Ярцев, хотя видел, как сварщик вчера целый день мастерил штампы для моделей парусников.

— Я разберусь, — сказал дед. — Сейчас они пусть печь доделывают, а после обеда я вам обещаю. Вас это устроит?

— Ладно, — без энтузиазма согласился Ярцев.

К концу рабочего дня он едва успел развязаться со всеми появившимися от влажности неполадками. Когда он возвращался из рефотделения, у надстройки он снова увидел кастеляншу. Она крутила запор на железной двери, ведущей в ее владения, дергала колесо, трясла — дверь, закисшая от редкого пользования, не поддавалась. Она беспомощно опустила руки и даже с улыбкой вроде бы ожидала подходящего Ярцева.

«Шутишь, милая, — подумал Ярцев, разом вспомнив весь давешний разговор. — Я теперь ученый».

Не доходя до нее, Ярцев стал подниматься по трапу.

— Эй, — позвала она. — Эй, вы, помогите!

Ярцев сделал вид, что не замечает ее.

Внизу к ней подошел сварщик:

— Полина, ты что кричишь? Насилуют тебя, что ли?

— Ох, ты Иванушка, — мягко так и ласково пропела она.

— Ты что, не знаешь, что я Гриша, — обиженно произнес сварщик.

— Дурачок ты, поэтому Иванушка, — засмеялась она.

Несколько последующих дней Олег усиленно работал над КЭТ, но продвигался вперед медленно.

Дед недаром называл установку «мозговым центром». Между мозгом и ею было много общего, и функции и принцип работы тот же. Но если механизм мозга природа создавала тысячелетиями, методом проб и ошибок проверяя, перепроверяя сделанное, то система, созданная фирмой «Фауст Верке», видимо, такой длительной практикой не обладала, да и задачи ее были несколько скромнее. Вместо четырнадцати миллиардов клеток ей хватило сотни тысяч, чтобы следить и корректировать все ответственные судовые параметры.

Надеясь на счастье, Ярцев заменил несколько подозрительных модулей, которые находились на пути следования основных сигналов. Убедившись, что счастье ему не улыбается, он попытался определить для себя какую-то приемлемую систему поиска, чтобы не гоняться за каждым сигналом через все блоки.

Ситуация была незавидной. Он находился в положении врача, вынужденного лечить пациента, у которого все болит. Он даже у дока поинтересовался, как тот в подобных случаях поступает. «А это не женщина?» — спросил док. Ярцев подумал и сказал: — Скорее всего — мужчина, хоть зовется КЭТ». — «Тогда повез бы в ближайший порт». — «А если женщина?» — «Выписал бы на работу», — ответил док.

Оба варианта для Олега были неприемлемы. Оставалось только позавидовать доку, который имеет два таких определенных выхода.

— Ну, а если серьезно, — сказал док, — давно ведь известно, все болезни от нервов, кроме одной… В твоей этой химии я не очень разбираюсь, но если можно сравнить КЭТ с мозгом, тут я скажу, это мы проходили… Ты представляешь, что такое система? Ну так вот, организм и среда — это система. Если взять наше судно — это тоже система, то есть система — это определенная целостность, которая может существовать. Что делает мозг? — Он организует поведение этой системы так, чтобы вредные влияния среды ее не разрушили. Среда влияет на организмы, организм — на среду. Все эти связи идут в мозг…

— Это что же получается, — перебил его Ярцев, — организм меняет среду, если она его раздражает?

— Именно так. Иначе система погибнет. Ведь среда это не только окружающее пространство, это и те изменения, которые в нем происходят. Если ты, скажем, за борт свалишься, ты любым способом будешь наверх карабкаться, чтобы среду, в которой оказался, изменить. Но среда тебе сейчас не нужна, у тебя организм болен. Значит, отдели среду. Павлов, когда с рефлексами работал, считал, что должна быть полная изоляция от среды. У нас в физиологии как это делают? — дают наркоз, или спинной мозг перерезают, или корешки спинномозговых нервов — любым способом надо исключить действие обратных связей.

«А что, в этом есть свой резон, — подумал Ярцев. — Освободить КЭТ от влияния обратных связей. Станет намного проще искать». Доку можно доверять. Судя по тем слухам, которые ходили на судне, только какая-то случайность помешала ему защитить диссертацию, из-за чего он и оказался на флоте.

Ярцев настроил осциллограф, включил испытательный прибор, в «оконцах» которого вспыхнули зеленые сходящиеся лучи, и закрепил на нем карту сигналов.

Медленно вживался он в систему, словно крот, копая, углубляясь в материал схем, инструкций, описаний, откидывая назад просеянный грунт импульсов, сигналов, индикаций, и чем глубже он погружался, тем становился очевидней весь громадный объем предстоящей работы.

До ужина он работал, не вылезая из-за щита, стараясь не реагировать на телефонные звонки, на которые там, за щитом, кто-то отвечал, не отвлекаться на вой предупредительной сирены и щелчки включаемых автоматов.

Дед заглянул к нему за щит перед самой сменой вахт.

— Ха, вы здесь? — удивленно и радостно произнес он. — Знаете, как-то ощущается… Я тут перед щитом хожу и что-то меня одолевает… Чувствую, будто взгляд на затылке. Не по себе как-то. У нас никогда такого не бывало?

Ярцев распрямился, потирая затекшую поясницу.

— Что-то чувствительные мы больно стали, Василий Кириллович. Вы не находите?

— Может быть, ваша КЭТ на меня так влияет?

— От нее всего можно ожидать.

Ярцев щелкнул тумблером питания.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — сказал он, глядя, как угасает в оконцах неоновый свет. Он вдруг представил, что если положить этот массивный прибор набок, он будет точной копией дома без архитектурных излишеств, дома, в окнах которого вдруг одновременно пропадает свет.

— Какая штучка у вас интересная. Чегой-то она делает? — наклонившись над прибором, поинтересовался дед.

— Наблюдает, что внутри этих шкафов происходит.

— Ну, а как там жизнь? Надежда-то есть?

— Одной надеждой и живем.

— Скажите, а нельзя ее как-нибудь к гаражу приспособить? У меня сосед, стармех, столько у себя всего накрутил! Я бы его этой штукой сразу убил, наповал.

— Можно, если только с высоты на голову.

— Жаль, не получится, — огорчился дед. — Сосед у меня высокий, а двери у гаража низкие.

— А что, надо его?

— Да пора уже. Он столько пароходов обобрал, что я думаю, мне бы ничего за него не было.