Владимир Орлов - Истощение времени (сборник)
- Название:Истощение времени (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-17-087589-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Орлов - Истощение времени (сборник) краткое содержание
Это непростая книга, как и все творчество Владимира Орлова. Его книги не только переведены на многие языки мира, но и по праву стали классикой современной художественной литературы («Альтист Данилов», «Аптекарь», «Бубновый валет», «Происшествие в Никольском» и др.). Многие из них экранизированы, другие ждут своего часа.
В эту же книгу вошел первый роман «Соленый арбуз» и последняя повесть «Истощение времени». Здесь и фантасмагория, к которой автор прибегал на протяжении всего своего творческого пути, и реальность, ведь не секрет – он всегда говорил только правду.
Истощение времени (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Потом он снова вытянул шею и быстро начал обходить черное пахучее царство шпал. Он вышагивал молча, иногда улыбался, резко наклонялся и прощупывал быстрыми пальцами шпалу, чертыхался и вдруг останавливался, удивленный, стоял, любуясь черными, жирными бревнами, словно перед ним были произведения искусства. Ребята шли за ним зачарованные, ничего не понимая, смотрели на Макогона как на колдуна-самоучку и завидовали ему, сознавая прекрасно, что пройдут годы, прежде чем они научатся вот так же заглядывать шпалам в душу.
– Эти, эти, эти, – показал Макогон. – Будем брать вот эти. И помните о креозоте.
Шпалы таскали к крану-подростку, таскали, несмотря на жару, в толстых рубашках с незасученными рукавами, не давали этому вонючему креозоту ошпаривать коричневую кожу.
Худенький кран-подросток хватал черные блестящие связки и старательно совал их в кузов курагинских машин.
– Ну и все, – сказал Макогон. – Через недельку еще заедем. А теперь отмойтесь и гуляйте. Купайтесь, кувыркайтесь, смотрите кино. Поедем через три часа.
В кино у автостанции крутили «Человека-амфибию». Букварь замотал головой, и ему одному пришлось слоняться по Абакану.
Абакан пыхтел кирпичными трубами, глотал мороженое, ленивыми струями поливальных машин смывал с асфальта пыль, перемешанную с тополиным пухом, и тосковал голосом Козловского о карих очах.
Букварь походил по зеленым тоннелям парка, шлепнул зайца с розовыми ушами в трескотливом тире, выпил кружку минусинского пива и побрел не спеша к берегу Абакана.
У домика конторы своих не было. Абакан шевелился рядом, приглашал Букваря искупаться в бурой воде, подбрасывал с попутным ветром запахи пароходов, просмоленных лодок и густых шевелящихся водорослей. Букварь пошел по еле приметной тропинке и около штабеля рельсов увидел Николая.
– Букварь! – обрадовался Николай. – Привет, Букварь!
– Здравствуй, Николай! – сказал Букварь.
Улыбка, ослепительная и искренняя, зажглась в ямке левой щеки Николая, захватила его красивое, мужественное лицо, засверкала на белых ровных зубах и в теплой глубине больших черных глаз. Букварь усиленно старался придать своему лицу выражение холодное и неприязненное, о котором он думал сто раз, представляя себе встречу с Николаем, но у него ничего не получилось, и физиономия его расплылась, и он протянул Николаю руку.
– У тебя прямо гагаринская улыбка, – сказал Букварь.
– Ну, садись. Вот сюда, на рельсы.
– Они горячие, как сковородка. А ты чего здесь?
– Я из Аскиза. Мы сюда за инструментом подались.
– А-а, – сказал Букварь. – А мы вот за шпалами. Скоро укладку начнем.
– Я слышал. Вам хорошо.
На реке заревел пароход, и через секунду ему обиженно ответила писклявая самоходка.
– Я тебя дней двадцать не видел, – улыбнулся Николай.
– Да. Наверное, дней двадцать.
– Ну и как у вас там?
– Ничего. Вот укладку скоро начнем.
– Это я слыхал. А еще что-нибудь изменилось?
– Да нет. Все по-прежнему. Ничего не изменилось.
– И Мотовилов все сосет свой мундштук?
– Знаешь, я ведь Мотовилова давно не видел.
– А-а.
Пришлось делать паузу и слушать голоса реки.
– Значит, ничего не изменилось, – сказал Николай.
– А что могло за двадцать-то дней!.. Ничего. Вот только скалу эту, «Тарелку», – помнишь ее? – собираются взорвать к чертовой матери… А так ничего.
– «Тарелку» взорвут? А я все мечтал слазить на нее снова. Как же не помню! Зря…
– Уже взрывчатку возят…
– Надо же! Хорошая скала была, – расстроился Николай. – А в Аскизе степь. Так, голые сопочки. Кушак у меня лежит. Я уж по скалам стосковался. Все мечтаю полезть. Конечно, «Тарелка» не такая уж блестящая скала, легкая очень, но на безрыбье ничего… Я без скал не могу…
– Да, ты прилично лазаешь… Но ее взрывают… Дороге она мешает…
Букварь говорил значительно, вкладывая в слова о «Тарелке» особый смысл, но Николай не понял этого особого смысла, он сокрушенно покачал головой и замолчал. Потом они говорили о футболе, о погоде, о снабжении, о новом кинофильме, улыбались, вспоминали какие-то смешные случаи и всякую ерунду, и Букварь подумал вдруг, что они ведут с Николаем разговор на длинных волнах.
Воздух забит тысячами передач, взволнованными и серьезными сообщениями, в мире напряженная обстановка, но ничего не стоит настроить приемник так, чтобы он выдавал спокойные объявления «Абакангорсправки» или радужные вальсы Штрауса. Разговор с Николаем шел вовсе не на той волне, о которой сто раз думал Букварь, и он был не в состоянии покрутить ручку настройки, болтал всякую ерунду и даже улыбался, загипнотизированный улыбкой Николая.
– Он пробил с двух метров, понимаешь, – сказал Николай, – и они сделали аут.
– А мы ничего. Мы у минусинцев выиграли. Четыре – один.
– Виталий забил?
– Виталий вообще не явился на игру.
– Он может.
– Первый раз, что ли!
– А у нас в Аскизе хороший клуб. Картины висят стоящие. Иногда артисты из Абакана приезжают.
– У нас только кино…
– Работа у меня интересная. Очень сложная, но мне здорово нравится. Устаем, правда…
– Ты снова бригадир?
– Ага, – кивнул Николай. – Мы сейчас за звание решили бороться… Начальник сказал, у вас все данные… И проценты и кодекс…
– Мы тоже начали… За звание… Нас тут недавно хвалили на собрании… Меня и Спиркина… И Зойку и Ольгу… – Букварь вдруг осекся, словно бы он нечаянно употребил запрещенное слово, и все же повторил: – Ольгу…
Имя это переключило волну, и исчезли вальсы Штрауса, объявления «Абакангорсправки»: на этой волне передавали теперь самую суть.
– Как Ольга? – спросил Николай.
– Все так же, – глухо сказал Букварь.
– Ольга не изменится…
– Она повзрослела…
– Ольга всегда будет ребенком… Я дурак… Я не понял этого сразу. Думал, что она тоже играет… Не надо было с ней… Она не такая, как все…
– Все такие, – нахмурился Букварь.
– Ты злишься на меня, потому что любишь Ольгу? Думаешь, я не видел? Ты всегда пытался скрыть это. Даже от самого себя.
– Очень все наблюдательные! – сказал Букварь. – Все с биноклями.
– Ладно, Букварь, ты уж не злись. – Рука Николая дружелюбно похлопала Букваря по плечу.
– Брось! – сказал Букварь. – Лучше расскажи, как ты можешь за звание… Какой же смысл! Ты ведь и тогда струсил, когда Кешка, ты сбежал…
– Чего я струсил?
– Сам знаешь чего! Боялся, что у тебя начнется беспокойная жизнь! Что тебе испортят биографию!.. Мало ли чего ты боялся…
– Знаешь, Букварь, я человек тихий. Я не люблю всяких этих нервотрепок… Не люблю болтать, не умею… Вон Мишку Тихонова с бригадиров сняли из-за ерунды, из-за сплетен… И мне бы, чуть что, припомнили!.. И Ольгу, и Бульдозера, и Кешку…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: