Николай Струздюмов - Дело в руках

Но посреди этого сверкания и сияния делаются кое-где, если уж не совсем темные, то во всяком случае полутемные делишки. Одно из них обделывают вон где — в закутке между забором и стеной приземистого домика, в котором взвешивают пух. Там три тетки обрабатывают пуховницу деревенского вида. Одна из трех — степенная, с неторопливыми движениями, в добротной шубе — выторговывает платок. Две другие — расхристанные, густо накрашенные, горластые — сбивают цену. Все три явились сюда поврозь, как бы случайно. И уж двоим-то из них платок вроде и задаром не нужен. Это они так — воюют за справедливость.

Они, конечно, определили, что в платок вложено много пуху, но он пока не пушится, потому что совсем новый. Но распушить, разодрать — это ведь не связать, и на это они большие мастера.

Вскоре в дело пускаются еще и красивые сапожки, купленные из-под прилавка. Эти сапожки они пытаются сбыть втридорога, а платок заполучить втридешева.

Тетя Лиза увидела это неравный торг и негодует. Но откровенно вмешиваться опасается — те как-никак действуют компаниями, а она одна. Но та, кажется, сама догадалась, что дело не совсем чисто, и начинает сворачивать платок.

…А зимний день между тем искрится все ярче, народу становится все больше, толпа уплотняется. Покупатель прибывает и все гуще и быстрей хороводит вокруг платков.

Возле тети Лизиного такие хороводы возникают то и дело и то и дело обновляются. Но торговок-перекупщиц больше здесь нет. Такие прилипчивые, как та старуха в полупальто, прошли. Остальные же знают, что тетя Лиза не только опытная мастерица, но и на базаре не новичок и здесь ничего не урвешь и не выгадаешь. Они знают ее в лицо, и она их всех в лицо знает. И если какая-то и попытается толкнуться к тети Лизиному платку, то та загнет такую несуразную цену, что охотница за легким прибытком сразу поймет, что с ней ни в какую дел иметь не хотят, и тут же отойдет.

Вообще, среди тех, кто кружит возле тети Лизиного платка, не одни только покупатели, а немало любительниц, завернувших просто посмотреть на хорошую работу и порассуждать. В противном случае не было бы вот таких разговоров:

— Платок-то отменный, изо всех.

— Еще бы — пятикруговой.

— Не только в этом дело. Он и пятикруговой может быть пустой.

— Я на нее сразу обратила внимание — старой выучки мастерица.

— Это вот «кошачьи лапки». Их теперь на базаре не увидишь.

Тетя Лиза тем временем увлеченно толкует со своими новыми товарками. В общий разговор окруживших ее ценительниц и зевак она встревает, изредка, вставляя замечания и уточнения.

Потом состав подошедших меняется, и вот уже слышится чей-то голос из очень заинтересованных:

— Платок-то хороший, но и цена тоже хорошая, Давай, бабушка, подешевле. Сбавь сороковку.

— Да чего вы, на самом деле! — возмущается тетя Лиза. — Вон их сколько дешевых — пруд пруди. Ищите там. На моем платке свет клином сошелся, что ли.

Однако ее продолжают уламывать и так и этак, всячески пытаются сбить цену. Но она не сдается и твердо стоит на своем. Видать по всему, ее покупатель еще не пришел.

…Появляется он спустя полчаса, в самый разгар базара.

Попервоначалу женщина ни о чем не спрашивает, даже не подходит, а стоит в сторонке и внимательно наблюдает, что делается вокруг тети Лизы. Судя по ее шубе из черного натурального каракуля с норковым воротником, по наклону головы, вообще, по ее стати, она платков не вязала, не покупала и никаких дел с ними не имела. И советчицы с ней нет. И все же тетя Лиза сразу определяет, что она очень заинтересовалась ее платком. Купит ли, нет ли — еще вопрос, но что по-настоящему заинтересовалась — это точно. Наконец она подходит и вежливо просит:

— Покажите, пожалуйста, вашу паутинку.

Тетя Лиза медленно, будто совершая обряд, исполненный глубокой значимости, с удовольствием разворачивает свой платок во всю ширь. Лицо женщины озаряется улыбкой изумления.

— Вот сколько смотрю, а нет на базаре таких платков, — говорит она, — как вы добиваетесь, что делаете, от чего зависит?

— Да ведь как же! Ведь первейший чесаный пух от оренбургской козы! — восклицает тетя Лиза. — Не шлейка какая-нибудь, не грубошерстный. Да и до того, как вязать, руки надо приложить. Пока пух обработаешь — сколько сил потратишь, чтобы пряжа тонкой да ровной была. Не у каждого на то любови да терпенья хватит.

Она замолкает и думает: как же это — ее собеседница ничего не знает о платках, не сталкивалась с ними и все же понимает в них толк.

А она просто из числа тех, которые имеют хороший вкус и разбираются в любой красивой вещи, сработанной искусными руками. Но это уже за пределами понимания тети Лизы.

— Сколько она стоит?

— Сто тридцать прошу. Давайте свою цену.

И тут в их разговор врывается преувеличенно радостный возглас:

— Здравствуй, Лизавета! Ну, как твои дела?

Улыбаясь к ним подходит полноватая пожилая женщина.

Тетя Лиза оборачивается, некоторое время смотрит на нее и сдержанно говорит:

— Здравствуй.

— А я вижу многолюдье — дай, думаю, подойду. Потом смотрю — батюшки! — да здесь Лизавета.

Тем временем женщина в каракулевой шубке, не отрываясь, смотрит на платок и со вздохом говорит:

— Ну вот чтобы поменьше да такой же красивый — сразу бы взяла.

— Да ведь поменьше он и не будет таким красивым, — возражает тетя Лиза. — Он будет не пятикруговой, а однокруговой, либо совсем без кругов — кайма да середка. Стало быть, и узоров помене и платок бедней.

Собеседница тети Лизы молчит некоторое время, вздыхает. Потом спрашивает:

— А может быть, у вас есть все-таки поменьше — рублей на семьдесят.

— Да что вы! Я как свяжу, так сразу и выношу.

И тут вступает в разговор улыбчивая знакомая тети Лизы:

— А вот вам небольшая паутиночка. Как раз на семьдесят, как раз подойдет, — и она достает из сумки сразу два платка.

Вот оно что. Она, оказывается, из числа тех самых ласково-вкрадчивых перекупщиц, и подошла сюда, почуяв запах жареного.

— Нет, не подойдет, — отвечает женщина в каракулевой шубке, мельком взглянув не на платок, а на его владелицу.

— Да вы лучше посмотрите, лучше!

И она подносит свою паутинку близко к глазам покупательницы.

Та смотрит, отрицательно покачивает головой и снова говорит «нет».

Тетя Лиза за время этого торга не проронила ни слова. Только время от времени искоса поглядывает на свою улыбчивую знакомую, замкнулась в себе и молчит.

— Да чем же этот платок плохой? — обиженно-ласково говорит знакомая тети Лизы.

— Я не говорю, что он плохой. Он мне просто не нужен.

— А вот этот?

— И этот не нужен.

Знакомая тети Лизы не сдается и делает еще одну попытку.

— Есть, есть у меня паутиночка как раз такая, какая вам нужна, — и она извлекает из своей вместительной сумки еще два платка.