Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

Выслушав Андрея Алексеевича, Веретенников предпочел оставить без комментариев основную суть поданной на имя министра докладной. В больших вопросах поспешность суждений, а тем более категорических выводов, мало приносит пользы. В душе Павел Станиславович был восхищен смелостью замысла Готовцева, масштабом и широтой постановки вопроса. Подчинить ОКБ целый завод! Павел Станиславович о таком не решился бы и помыслить. Когда Андрей Алексеевич познакомил его с содержанием докладной, главному инженеру стало даже страшновато. Но испуга он не показал и не стал отговаривать своего начальника. Зачем было тратить силы, если Веретенников был убежден, что никакого толку из этой затеи не выйдет и никто завод ОКБ не передаст.

Любимый литературный герой Павла Станиславовича совершал много, на первый взгляд, невероятного, но в правдивости кое-каких его рассказов Веретенников все-таки сомневался. Например, не верил, что когда в ружье не оказалось кремня, находчивый барон ударил себя кулаком в глаз, из глаза посыпались искры и воспламенили заряд, и ружье выстрелило. Когда от удара в глаз сыплются искры, у человека просто остается здоровенный синяк или увесистая шишка.

Именно этим и кончится затея Готовцева. Хотя смелость Андрея Алексеевича внутренне будоражила главного инженера, он полагал, что из чисто педагогических соображений его молодому начальнику для его же пользы следует заполучить пару-другую хороших плюх. Они просветлят его голову. Даже в фантазиях человек не должен перебарщивать. На знаменитой охоте Мюнхгаузена на белых медведей барон нагрузил на корабль столько медвежьих окороков, что корабль не мог сдвинуться с места, и путешественникам пришлось повернуть назад, так и не открыв своевременно Северный полюс.

Однако конкретные, сугубо практические частности, которые могли последовать за разговором в главке, встревожили Павла Станиславовича.

— Выходит, Габриелян не даст нам чертежи по смазке и гидравлике? Это, Андрей Алексеевич, очень осложнит текущую работу… Странный у тебя, товарищ начальник ОКБ, метод руководства — загонять самого себя и подчиненных в тесный угол… После заборской командировки естественно было ожидать, что Рубен Самсонович не останется в долгу.

— Страшная месть?

— Почему месть? Нормальные деловые отношения: я помогаю тебе — ты помогаешь мне. По логическому смыслу отношения всегда двусторонни.

— А я произвел одностороннее действие и тем самым нарушил сложившийся альянс?

— В какой-то степени… Теперь придется поправлять.

— Дело или отношения?

— Ты усматриваешь разницу между этими понятиями?

— Да, Павел Станиславович. Вспомни, сколько стоило нам трудов пробить вопрос, чтобы Габриелян поставлял в порядке кооперации чертежи по смазке и гидравлике для нашей новой станочной линии. Как мы теперь будем выкручиваться?

— Давайте потолкуем еще раз с Нателлой Константиновной.

— Разрешите, Андрей Алексеевич? — спросила, поздоровавшись, начальник группы, памятуя истину, что чем ближе между людьми отношения человеческие, тем строже они обязаны соблюдать деловую официальность. — Подпишите, пожалуйста.

Нателла пружинистым шагом подошла к столу и положила перед начальником ОКБ увесистую пачку чертежей.

— Опять досыл?

— Просили, Андрей Алексеевич, дополнительно по некоторым позициям.

— Знаем мы эти просьбы. Отчитаетесь за выполнение плана, а потом начинаете досылать, что не доделали.

— Могу показать запросы заказчика.

— И про запросы мы тоже проходили, Нателла Константиновна. Договариваетесь насчет запросов о досылке, чтобы начальство не придиралось… Ладно, разберусь… Оставьте письмо и чертежи и садитесь, пожалуйста. Мы с Павлом Станиславовичем толкуем о другой задачке. Суть ее состоит в том, что чертежей по гидравлике и смазке мы, судя по всему, от товарища Габриеляна можем и не получить.

— Я еще в Заборске подумала о таком варианте…

— Как быть? Ваша группа такую работу не вытянет.

— И по объему и по сложности, — добавил Веретенников, с удовольствием разглядывая ладную и статную Нателлу, расположившуюся в кресле напротив него с изящной, хорошо отрепетированной небрежностью, при которой то, что выпукло, становится еще приметнее, а то, чему полагается быть тонким, утоньшается в твоих глазах.

— Сами мы не справимся, — согласилась Нателла Константиновна и уточнила. — По объему, а не по сложности… Вы недооцениваете наши возможности, Павел Станиславович.

— Лично ваши, Нателла Константиновна, я никогда не решусь недооценивать, — галантно, с явным подтекстом отпарировал Веретенников, знавший, как и уже все в ОКБ, о неофициальных отношениях между некоторыми членами коллектива. — Вы неизменно на высоте во всех вопросах.

Готовцев с улыбкой слушал пикировку подчиненных, уже начиная догадываться по уверенности слов и поведения Липченко, что у нее имеется решение вопроса, над которым они с Веретенниковым ломают голову.

— Чертежи от Габриеляна мы получим, — сказала Нателла Константиновна и знакомым движением руки откинула со лба прядь белокурых волос.

— Как?

— Важен результат, дорогие товарищи начальники, — улыбнулась Нателла Константиновна, наводя на лицо что-то похожее на выражение Моны Лизы. — А способ достижения результата позвольте мне оставить в секрете…

Слушая рассуждения Нателлы Константиновны и внутренне принимая их убедительную правоту, Веретенников незаметно для себя начал думать о главной сути проблемы. Липченко права — безвыходных положений не существует, если человек умело и без спешки будет подходить к решению проблем. Ни один здравомыслящий человек не станет биться головой об стенку в надежде, что от этого вдребезги разлетится кирпичная кладка. Такое поведение дискредитирует самого признанного смельчака и подорвет у самого большого умника авторитет среди окружающих. С лобовой атакой Андрей Алексеевич, похоже, поспешил. Допустить же подрыв авторитета ОКБ, дискредитацию его энергичного начальника Веретенников не имеет права. Такой безучастности он себе никогда не простит. Энергию и напор Готовцева он должен дополнить собственной разумной осмотрительностью. Зачем пытаться заглотить каравай целиком, если от него можно отрезать ломоть за ломтем… При умении и находчивости можно достичь самого невероятного. Павел Станиславович с удовольствием вспомнил, как барон Мюнхгаузен, усевшись на летящее ядро, сумел разведать расположение и силы противника, а затем, перескочив на ядро, посланное из вражеского лагеря, благополучно возвратился к своим. В этой ассоциации возникла смутная пока еще мысль, что, помогая толковому и знающему, но неразумно прямолинейному в поступках начальнику ОКБ, Павлу Станиславовичу придется, пожалуй, проделать операцию, чем-то смахивающую на полет знаменитого барона на пушечных ядрах.