Николай Кузаков - Красная волчица

Три месяца они скитались по заснеженной тайге, спаивали эвенков и забирали у них пушнину. На устье Холодной реки Крохалев купил за два литра спирта у старого охотника семнадцатилетнюю дочь Бирокту. И стала она проводником его и любовницей.

В этой суровой жизни девчонка привязалась к Крохалеву, полюбила его, а молодому купцу не нужна была. И когда у него кончился спирт, он где-то в Медвежьих горах продал девушку за три соболя.

Вернулся Крохалев с хорошей добычей и пошел с тех пор в гору: купил пароход, открыл торговлю и зажил на широкую ногу.

А Кердоля подался на Бодайбинские золотые прииски, подобрал себе еще двух молодцов и занялся торговлей спиртом. Много лет все ему сходило с рук, но все-таки попался и очутился в Александровском централе. С тех пор Крохалев ничего о нем не знал.

Вынырнул Кердоля где-то в двадцатых годах. Крохалев дал ему немного денег, и тот ушел на Среднеречье. Чем жил, что там делал, никто не знал. Доходили слухи до Крохалева, что неплохо жилось Кердоле. Молодая Советская власть, как могла, заботилась об эвенках, этим и пользовался Кердоля. Наберет продуктов под пушнину в одном селе, отправляется в другое. Так вот и промышлял.

— Зачем звал, Афоня? — спросил Кердоля.

— Дело есть. Хочу в компанию взять. Соболь, хорек, горностай — в большой цене.

Кердоля испытующе посмотрел на Крохалева.

— Где торговать будешь? Попадешь в руки Чека, худо будет.

— Это не твоя печаль. Есть верные люди. А Маньчжурия не за горами.

Кердоля отхлебнул глоток вина.

— Сколько даешь?

— Десятая доля — твоя.

Кердоля усмехнулся.

— Стар я стал. Ноги худо ходят.

— Чёрт с тобой, — пятая.

— Половина.

— Четвертая, и по рукам.

— Это можно, — согласился Кердоля.

Выпили еще.

— Пойдешь на оленях, побываешь на реке Каменке. Там в Матвеевке встретишься с Боковым, но вначале найди Урукчу.

— Я его уже видел, — будто невзначай обронил Кердоля.

— Тем лучше. Урукча скажет, где найти Бокова и Трофима Пименовича Двухгривенного. У них кое-что припасено с прошлого года. Я им дам знать. Потом пройдешься по охотничьим стоянкам, дорогу к ним сам найдешь. Оленей купишь. Вот тебе деньги.

Крохалев положил пачку червонцев на стол.

— Давай помощником твоего Алешку, — помолчав, предложил Кердоля. — Делу обучать парня буду.

Крохалев покачал головой.

— Опоздал. Нет у меня сына. Ушел из дома. С комсомольцами спутался, на лекаря учится. Срам. один. — Крохалев сплюнул. — И больше даже не вспоминай о нем.

…Прошло несколько дней. Ночью от баржи, стоящей на причале, в темноту скользнула лодка, груженная двухлитровыми фляжками спирта. До берега донесся всплеск весла, и все стихло.

На рассвете лодка вошла в небольшой приток и затерялась в нем.

Поморов вел урок. Он рассказывал ребятам об Африке, об Индии, где не бывает зимы, где водятся диковинные птицы и звери.

Витя Волков морщит нос, силится разобраться во всем. Ничего не выходит. Все озера у него получаются такими, как за селом. А реки, как Каменка, на них гагары и чайки. Наконец Витя не вытерпел и спросил:

— Зимы нету, а когда же там люди белочить ходят?

Засмеялись ребята, улыбнулся и Поморов. Витя сидел смущенный. Как можно жить на свете без ружья, без собаки, без снега?

В класс несмело вошла Ятока и остановилась у дверей… Ученики с недоумением смотрели на нее, зачем же сюда шаманка пришла.

— Проходи, Ятока, садись. Вон свободная парта, — пригласил Поморов.

Ятока села и со вниманием слушала учителя. На другой день она пришла первой, молча просидела четыре урока и так же молча ушла. Поморов долго стоял у окна и смотрел вслед Ятоке. Ему хотелось знать, о чем думает она, зачем ходит в школу.

Как-то на уроке географии Поморов поставил на стол глобус и крутнул его.

— Вот так вращается Земля.

Ятока с недоверием смотрела на вращающийся шар, но слушала с интересом. Прозвенел звонок. Она подошла к столу и потрогала глобус.

— Земля? — Недоверчиво спросила она.

— Да, Земля, — подтвердил Поморов.

Ятока улыбнулась.

— Пошто мы с тобой не падаем? Как люди вниз головой ходят?

Учитель почесал за ухом: попробуй-ка объясни. Он расстелил на столе карту Среднеречья. Ятока настороженно смотрела на огромный лист бумаги.

— Вот где мы живем, — показал Поморов карандашом на точку возле синей жилки.

Ятока нахмурила брови. И вдруг ее лицо просветлело.

— Вот Холодная река. Вот Ами, — водила она пальцем. — Это Светлый бор. Наше стойбище. Кто рисовал? Большой охотник?

— Нет, ученый.

Ятока с недоумением посмотрела на Поморова: ей непонятным было это слово.

— Откуда все знает Поморов?

— Из книг.

— Покажи мне книги.

Поморов пригласил Ятоку в свою комнатку. Она остановилась перед книжными полками, потом осторожно взяла книгу и полистала.

— Зачем одному столько книг? — спросила Ятока.

— Я — учитель, обязан много знать. Что мне нужно, о том и рассказывает мне книга, а потом я рассказываю детям.

Ятока улыбнулась. Как это книги могут говорить? Обманывает учитель. Но Поморов взял книгу и стал вслух читать.

— Учи меня читать, Поморов, — попросила Ятока. — Я тоже хочу много знать.

— Это очень длинная песня.

— Ты сейчас учи, — настаивала Ятока.

…Вокруг стола у школы собрались взрослые и дети. Они с любопытством посматривали на ящик с большой блестящей трубой. Близко подойти никто не решался: а вдруг эта труба стрелять начнет. Поморов со Степаном о чем-то говорили, посмеивались.

— Не томите душу, — нетерпеливо дергали их бабы. Поморов покрутил ручку, завращался диск, и из трубы вырвался густой бас: «Эх, ухнем…» Старухи закрестились.

Первым осмелел дед Корней. Он подошел к граммофону, заглянул в трубу, осмотрел ящик и потрогал его пальцем.

— Диковина, — покачал головой. — Куда человека спрятал? — спросил он Поморова.

— Нет человека. Это его голос записан на грампластинку. А вот этот механизм воспроизводит его.

— Чудно, — покачал головой старик.

— Ты купи, дедушка, — посоветовал кто-то из толпы. — Будешь свою старуху развлекать.

Мужики гоготали, дед Корней сердито пыхтел, но от граммофона не отходил.

Сема ткнул Василия в бок.

— Вот бы на такую штуку рев сохатого записать, поставил на горе и крути, сами быки прибегать будут.

— Надо с Поморовым потолковать.

Кончилась пластинка. К столу подошел Степан.

— Мужики, у меня дело к вам.

Бабы зашумели:

— Дай послушать!

— Уйдем в лес, слушайте, хоть круглые сутки, все равно делать нечего будет. А тут, глядишь, и языки отдохнут.

Степан достал из кармана лист бумаги.

— Бабы могут идти домой. А к охотникам у меня разговор есть. Хотел собрание собрать, да сами сошлись.

Степан прокашлялся.