Николай Кузаков - Красная волчица

— Митька, брат… прости.

— Добей… — катаясь по холодной земле, умолял Дмитрий. — Нутро огнем горит… Добей…

— Что я наделал… Митька, прости.

— Добей, братишка, — уже ничего не слыша, просил Дмитрий.

Никифор тяжело встал, дрожащими руками наставил ружье в грудь Дмитрию и выстрелил. Наступила тишина.

На куст села синица и запела звонко, беззаботно. Никифор некоторое время удивленно смотрел на нее, потом, волоча ружье за ремень, побрел вдоль берега. Отошел сажей двести, посмотрел на ружьё, бросил его и побрел дальше.

На поляну выбежал Буян. Увидел Дмитрия и очень удивился, что тот лежит на земле. Лизнул щеку и — отскочил. От страха шерсть поднялась дыбом. Буян метнулся к речке и завыл долго, протяжно от страха и горя.

— Василий, кто же убил? — Степан стоял бледный.

— Следы на снегу Никифора и ружье его. Нашли недалеко. Гильза пустая валялась возле Дмитрия.

— Идемте, — проговорил Степан.

В ограду к Никифору вошли человек тридцать. Никифор вышел на крыльцо в одной рубахе. Борода всклочена.

В руке нож.

— Ну, — процедил Степан.

— Виноват я перед вами, мужики. Видать, злоба разума лишила, Тебя, Степан, хотел первым подстеречь. А потом тебя, Василий… Да вот братишка подвернулся. Затемнение какое-то нашло. В спину ему стрелял…

Мужики качнулись и замерли…

— Мучился сильно… Упрашивал добить. Пожалел.

— Бросай нож, — приказал Степан. — И пошли в сельсовет.

— Погоди, Степан…

Никифор посмотрел на горы, взмахнул рукой и всадил себе в грудь нож по самую рукоятку…

…Только через неделю выбрался Василий на охоту. Пришел на ток рано, присел на колодину, закурил. Между веток виднелось небо с крупными дрожащими звездами. Из распадка доносился говор ручья, звуки его то усиливались, то затихали. Где-то гулко упала шишка. Чистый, упругий воздух был пропитан запахами талого снега, прелых листьев, хвои. Время от времени доносится хлопанье крыльев— это косачи слетались на ток. Из-за перелеска донеслось чуфырканье: токовик подал голос, и тотчас лес наполнился бормотанием.

В прошлом году Василий приходил сюда с Дмитрием. Теперь заведующим Госторгом избран Сема. Сразу же после похорон десять парней и девчат вступили в комсомол! Первым приняли Максима. Жаль, не было эвенков: по тайге кочуют они сейчас. «Где ты, Ятока, — подумал Василий. — Скорей бы увидеться».

Скучал без нее Василий. Ругал себя, что не увел тогда домой. «Размазня, — хмурился он. — Где-то ты смелый, а тут… Одну девчонку бросил». Но-появилась надежда скоро свидеться. Недавно к Степану приходил Кучум. На Глухариной реке эвенки надумали строить деревню, но плотники из них неважные. Вот и решили русские парни им помочь. Создали Красный отряд, а командиром Степан назначил Василия. Теперь, как только вскроются реки, он с отрядом поедет к, эвенкам.

Забелел восток, и звезды померкли, а косачи зачуфыркали сильней. Их белые подхвостные перья замелькали то там, то там. Одни дерутся, другие идут как-то боком, распустив слюну, а за ними бегут курочки и подбирают ее. С деревьев на них смотрят молодые петухи, для которых еще были запретны свадебные игры. У ног Василия откуда-то появилась курочка, и тотчас возле нее оказались два петушка. Прыгают друг на друга, бьются крыльями.

— Вот забияки, — усмехнулся Василий.

Курочка вспорхнула. Петухи остановились, чуфыркнули друг на друга и убежали за сосенки.

Сбоку хлопнул выстрел. Василий от неожиданности. вздрогнул. С дерева упал петух и глухо ударился о землю. На несколько секунд наступила тишина. Опьяненные любовной игрой косачи ошалело смотрели по сторонам. Наконец один из них чуфыркнул, и петухи опять заметались по поляне.

Василий выбрал двух покрупней и выстрелил. Они ткнулись друг к другу головами, а остальные шумно поднялись, перелетели неширокую марь и расселись в колке по листвянкам.

Из-за рощи вышел. Сема.

— Со свежениной тебя, — поздравил он.

— Тебя откуда нелегкая принесла? Напугал до смерти. Не хотел же идти.

— Передумал. Утром забежал к вам, а тебя след простыл. Вот и пошел искать.

Парни подобрали птиц и пошли, а — солнце уже поднялось над горами. Вдалеке пели косачи. Дятлы клювом, о сухие сучья выбивали длинную трель, а потом кричали на весь лес: «Ня-я-я>>. По стволам деревьев шныряли юркие поползни.

— Закончил принимать Госторг? — спросил Василий.

— Вчера вечером. Да оторопь берет. Дело-то нешуточное.

— Пообвыкнешь.

— Грамотешки маловато. Всю ночь не мог уснуть. Охотники к Дмитрию шли, как к брату. Он и совет мог дельный дать, и помочь. Верили ему. А поверят ли мне?

— Или люди тебя, Сема, не знают? Или умом бог обидел? Охотник хоть куда. А к кому же охотник пойдет, как не к своему брату — охотнику? Вон дед Корней как толкует: «У Семена-то, паря, душа светлая, потому и людям возле него всегда радостно». Выходит, мы правильно сделали, что тебя избрали. Дед-то толк в людях знает.

— Говорят, дед Корней к тебе в отряд записался, — улыбнулся Семен.

— Не хотел брать, так к Степану пошел и такую бузу поднял. Говорит, разве я повинен, что революцию поздно зробили. Затеяли артельное дело, а меня к чертям собачьим. Ты, Степан, вдумайся, почему я еще живу. Не хватает ума-то. То-то., Потому что только без двухгривенных и боковых я и дышать стал. А ты меня от дела гонишь.

— Ты его зря-то Не обижай.

— Да мне его жалко. Мочи в нем никакой уже нет,

Где-то рядом засвистел бурундук.

— Тихо, — прошептал Сема и свистнул.

Бурундук отозвался. Сема еще раз свистнул. Бурундук прыгнул на вершину колодины и припустил к ним что было сил, Не добежал до Семы с полсажени, встал на задние лапки и, мигая, уставился на него: здесь где-то отзывалась подруга. Ах, какой странный пень, и дух от него не лесной.

Сема хлопнул в ладоши. Бурундук с перепугу свистнул, нырнул под колодину и задал стрекача в чащу.

Уже по-летнему светило солнце. Кружили в небе коршуны. На склонах гор розовым заревом полыхал багульник. Река подняла лед, но у нее еще не хватило сил, чтобы понести его к северным морям. И на подмогу к ней по распадкам гор мчались бурные потоки. Льдины напирали одна на другую, пахали берега. В воздухе стоял скрежет, стеклянный перезвон, глухой шум, как будто горы гудели. Еще вчера перед селом синим отливом зияла полынья, а сет годна от берега до берега распласталась огромная ядреная льдина, хоть сейчас по ней скачи на лошади.

Вдоль деревни захлопали холостые выстрелы. Это охотники провожали зиму. Все жители Матвеевки высыпали на берег. К Семе с Василием подошли Степан, Максим, тетя Глаша, и дед Корней. Задымились самокрутки.

— Весна дружная, урожай хороший будет, — заключил дед Корней. — Лед ядреный, не успел изопреть. Заторов не миновать.