Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

— Я полагаю, мы сработаемся, — сказал он, и глаза его под очками искали в лице Рокотова ответ на этот полувопрос.

Владимир тогда обнял его за плечи:

— Убежден в этом, Дмитрий Васильевич.

Вечером они сидели рядом на банкете, который давал Дорошин в честь Рокотова. В просторной дорошинской квартире собралось около тридцати человек. Было шумно: Дорошин читал басни Крылова. Делал он это мастерски, голосом выражая речевые оттенки каждого персонажа, а потом вдруг повернулся к Рокотову и сказал совершенно серьезно:

— Я очень надеюсь, что новое руководство районного комитета партии с пониманием отнесется к решению важнейшей государственной задачи: расширению объемов добычи руды… Сегодня мы отправили в Москву кое-какие бумаги по новому месторождению, Сладковскому. Давайте выпьем за будущий Сладковский карьер, за миллионы тонн богатейшей руды, которые мы там добудем!..

И потянулся к Рокотову с рюмкой.

А Владимир думал о том, почему Дорошин не пригласил на этот праздник Логунова. Ведь они все втроем сидели рядом в президиуме. Именно там Дорошин написал и пододвинул Рокотову записку: «Володя! После завершения пленума прошу ко мне домой, для отработки пятого пункта повестки дня». Потом выпил воды и пододвинул какую-то записку Логунову. Тот прочел, кивнул головой. Рокотов так и думал, что это приглашение. Уже у Дорошина дома спросил хозяина:

— Павел Никифорович, а что, Логунова вы тоже пригласили?

Дорошин оглянулся по сторонам и вдруг пробасил на манер оперного певца:

— Пусть проигравший плачет… — И пояснил: — Слушай, это ни к чему… У нас праздник, а человек этого понять не сможет. У него траур.

А Рокотов вспомнил о том, как за кулисами после выборов к нему подошел Логунов. Пожал руку, поздравил.

— Ну что ж, желаю тебе всего самого доброго, Владимир Алексеевич. И хочешь совет старого партийного работника?.. А совет такой. Всегда и во всем имей свое собственное мнение. И отстаивай его. Не обещаю в этом случае тебе райскую жизнь, но зато хоть сам себя уважать будешь.

И, круто повернувшись, ушел, даже не услышав ответа Рокотова.

— Рано мы пришли на вокзал, — сказал Владимир. — Можно было бы побродить по Москве.

— Суета, — Игорь закурил, — На вокзале и в аэропорту я только и чувствую себя человеком… Ощущение предстоящей новизны, ощущение будущих впечатлений.

— Бродяга ты…

— Точно… Горжусь своей принадлежностью к этому племени. А ты в будущем великий деятель., Ты даже улыбаешься как старичок: обстоятельно и сурово. Кому сказать, в тридцать с хвостиком… Да я бы на твоем месте еще в джинсах на работу ходил.

— А ты на своем сходи…

Игорь махнул рукой:

— Устаю я от тебя, родственник… Устаю. Совершенно рациональный ты человек. Жутко. Рациональный человек в рациональное время. Ошибки-то хоть не разучился делать? А то ведь можешь и до такой жизни дойти.

— Послушай, — сказал Рокотов, — я о Логунове… Они ведь дружили с Дорошиным. Дружили. И домами даже.

— И что?

— Потом что-то произошло.

— Хочешь, я тебе скажу?.. Дорошин — руководитель. Это бесспорно. Он может горы свернуть. У него — масштаб. Он оперирует государственными категориями. А Логунов мыслил категориями района. Логунов мыслил просто: под вскрышу и для отвалов идут тысячи гектаров отборнейшего чернозема. А сколько миллионов кубометров складируется? Миллионов тонн… Ты вдумайся… У ваших карьеров громоздятся горы этого бывшего чернозема. А ты знаешь, для того чтобы образовался один сантиметр чернозема, нужно сто лет… Дорошину такие мелочи ни к чему… Ему требуются тонны, миллионы тонн руды… А Логунову хотелось, чтобы как можно меньше чернозема Дорошин пускал в отвалы. Земля нужна для того, чтобы родить, чтобы кормить людей… Вот об этом и думал Логунов…

Они сели на скамейку возле одного из тоннелей. Рядом толкались люди со своими заботами, хлопотами, проблемами. Невдалеке молодая мама утешала разбушевавшегося сына:

— Потерпи, малыш… Сейчас папа принесет тебе самосвал… Он на такси в «Детский мир» поехал…

— Не хочу самосвал… Танк хочу! — кричал мальчишка, а мать испуганно оглядывалась вокруг, боясь укоризненных взглядов прохожих.

Рядом с Рокотовым и Игорем, на другом конце скамейки, прощалась пара. Она — серьезная, строгая, в больших роговых очках, и он — высокий, худой, нетерпеливо покашливающий:

— Риточка, мне пора…

— Повтори еще раз…

— Повторяю… Рубашки в коричневом чемодане, бритва в сумке, книги в сетке… деньги…

— Не забудь сверток Николаю Владимировичу… Это очень важно…

Рокотов ковырял прутиком трещину в асфальте:

— Иногда я думаю, что человек совершенно напрасно создает себе хлопоты. Промолчи — и ты друг. Скажи — и ты враг. И это положение врага создает тебе массу неприятностей. А все ведь в слове. Не скажи слова — и живи без забот. А?

— И как же ты решил жить?

— Не знаю… Может быть, так, может быть, эдак… На свете много донкихотов… К сожалению, не всегда хочется воевать за тазик цирюльника.

Игорь глядел на него с любопытством:

— Интересно мыслишь… Слушай, я потрясен тем, что ты говоришь это мне. Яснее выскажись. Яснее.

Хорошо. Первая позиция. Дорошин — крупный руководитель. Он делает государственной важности дело. Сейчас он замышляет новый карьер — Сладковский. Этот карьер практически уничтожит колхоз «Радуга». Логунов был против нового карьера. Он требовал рекультивационных работ. Как горный инженер, я понимаю Дорошина. Ему нужна руда, дешевая руда… Чем дешевле, тем лучше. Вторая позиция. Наш район развивается как горнорудный. Под нами везде руда. Рано или поздно земледелие в районе будет резко ограничено. Так стоит ли воевать за то, чтобы это случилось на пять или десять лет позже?

Игорь засмеялся:

— Ты знаешь, чем больше мы с тобой разговариваем, тем с большим восхищением я думаю о Дорошине: эка он тебя точно оценил… До грана… Учел твою профессию, твое честолюбие, твою молодость… Все играет на него. Все.

— Он заслуживает этого… Я не знаю организатора столь крупного масштаба. Человек умеет работать, и дело, которое он выполняет, имеет государственное значение.

— А ты не думаешь, что мы увлеклись? Ты смотри, что происходит с землей? В центральных областях, в зоне наиболее интенсивного земледелия, все больше и больше истощается чернозем. Мы берем от земли, а давать ей почти ничего не даем… Разрушается структура почвы… Созидательные силы природы не бесконечны.

Игорь почти кричал. Малыш, капризничавший по поводу игрушек, вдруг замолчал и с испугом уставился на него. Сосед по скамейке, воспользовавшись секундным замешательством своей подруги из-за выкриков Игоря, подхватил чемодан, сумку и множество других свертков и сверточков и двинулся к вагону. Пришлось встать и вновь начать фланировать по перрону.