Александр Серафимович - Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток

Профессор. Да нет, Марья Евгеньевна, это не то.

Советская барышня. Вот профессор очень хорошо говорил о подземных силах. И это правда. Ко мне в отдел приходят посетители, больше всего рабочие. Такой неприятный народ… Спрашивают у меня, лезут, а я сделаю водяные глаза и смотрю не мигая. Он так, он сяк, а я смотрю – и ни звука. Так и выпроводишь.

Смех.

Помещица. Я в нашем имении, когда разговариваю с мужиками, всегда нос зажимаю платком.

Дама декольте. Теперь духи очень трудно достать.

Балаболов. Позвольте вам презентовать флакон. Настоящие английские. (Вытаскивает из кармана и подает флакон.)

Рундуков. При муниципализации магазинов нюхнул.

Дама декольте. Мерси…

Рундуков что-то говорит советской барышне, и они идут за пальму на диван.

Инженер (за столом, чрезвычайно спокойно). Да, это необходимая вещь – подземная работа. Это разрушительнее пулеметов, винтовок, восстаний. Если это – система, если она проникает во все поры экономической, административной жизни, транспорта, то гибель строя неизбежна. Куда ни повернешься – всюду водяные глаза. Никакое правительство не удержится.

Рундуков(за пальмами) . Две тысячных катеринки. Две. Деньги – не сор.

Советская барышня смотрит на него непонимающими водяными глазами.

Рундуков (за пальмой). Ну, четыре.

Инженер. В этой подземной борьбе нужно спокойствие. Хладнокровие. Невозмутимый расчет… Мы приспособляем старый завод под паровозо-ремонтный. Он до зарезу нужен. Работа у нас кипит, но всюду – водяные глаза, и завод ни с места вот уже девятый месяц.

Смех.

Голоса. Славно!..

Рундуков (за пальмой). Ну, пять.

Советская барышня. А?

Рундуков. Кричать-то нельзя по этим делам. Пять тысяч, говорю.

Советская барышня. У меня странный звон в ушах.

Рундуков (отвернувшись). Кикимора чертова, оглохла… Говорю: восемь…

Советская барышня. Не слышу.

Рундуков. Вот дьявол, кровососка! Ты водяные глаза-то не делай, у меня у самого водяные… Куда же кричать-то? Чтобы чрезвычайка услыхала? (Громко.) Десять, говорю. За один за бланк, за голый, десять. Подпись-то мы сами смастерим.

Советская барышня (мечтательно). Когда я была маленькая-маленькая, совсем крошка, мама моя была офицерша. Она очень любила ананасы, такие, знаете, в банках.

Рундуков. Ну, хорошо, хорошо. Десять и семь банок ананасу.

Советская барышня (быстро). Приходите завтра ко мне на службу ровно в два. Только не входите в отделение, а в коридоре, я к вам выйду. (Идет к столу.)

Рундуков (сидит, отирает пот с лица). Услыхала, дьявол! (Тоже идет к столу.)

Инженер. Но это кротовье подкапывание под вавилонскую башню большевиков, эта работа экономического разрушения должна вестись в известных границах. А то, если мы все разрушим до основания, станем у власти, нам же придется расхлебывать всю кашу. И среди развалин мы окажемся перед неимоверными трудностями. (Идет за ширмочку; туда же – жена адвоката.)

Помещица. Ах! Когда же эта счастливая минута настанет! Хоть развалины, только бы поскорей. Теперь мы хозяйничаем на нашем советском хозяйстве и все оглядываемся. Меня, вообразите, даже барыней нельзя звать! Представьте!..

Помещик (за столом). Да, наше положение истинных хозяев земли русской тяжело.

Жена адвоката (за пальмами). Ми-и-лый! Ну, что же ты такой холодный, точно сердце у тебя ледяной ком в груди! Ну, улыбнись, дорогой мой! (Обнимает его.)

Помещик (за столом). Тысячи глаз нас стерегут. Особенно мужики разнуздались: «Га-a, барин!.. Опять засел в своем имении…» Вот, не угодно ли?!

Инженер (за пальмами). Во всем нужно холодное спокойствие. Нельзя ни в чем поступать очертя голову.

Жена адвоката. Даже в любви?

Инженер. Даже в любви.

Помещица (за столом). Да еще какие грубияны стали. Встретятся, ни. один мужик шапки не ломает.

Жена адвоката (за пальмой). Мы с тобой так редко видимся. Мой дурак все сидит дома. Не понимаю, как его на службе держат.

Помещица (за столом). Царству мужицкому скоро конец: имения советские трещат. Вот у меня йоркширы понемногу дохнут.

Рундуков. То-то окорока такие вкусные едим!

Художник (ходит, покуривает, заглядывает за пальму, видит). М-да-а! (Поет.) «Когда я был арка-адским принцем, любил я очень лошадей…»

Инженер поднимается и молча уходит.

Жена адвоката (бросается в тревоге к художнику). Перестаньте!.. Прошу вас… Ну, что вы…

Художник (падает на колени) . Я люблю вас! Я давно вас люблю…

Жена адвоката. Вы забылись… вы забываете, где вы…

Помещик (за столом). Земли запахано мало, урожайность понизилась, благоустроеннейшее имение, созданное моими руками, умирает.

Литератор. Вы как Тарас Бульба: «Я тебя породил, я тебя и убью».

Художник (за пальмой становится на колени). Умоляю…

Жена адвоката. Я мужа позову.

Художник. Вот как раз он мне и нужен… один юридический совет необходим… Попросите его сюда… (Громко.) Александр Эрастович!

Адвокат (за столом) . Да чего вы там пристали?.. Я говорю, Станислав Константинович прав: такую подземную работу не сломить никакими репрессиями.

Художник(за пальмой). Один поцелуй, несравненная!

Жена адвоката. Замолчите! Это насилие… (Он ее обнимает, целует.)

Литератор (курит, проходит, останавливается за пальмой, видит – целуются, поет). «Бро-ди-ил я между скал, вдру-уг слышу страшный крик, то чело-век упал…»

Жена адвоката быстро уходит.

Художник (трусливо). Да нет, это так, в шутку. (Уходит.)

Литератор (разваливаясь на диванчике, курит. Помолчав). Опоздал!

Дама декольте. Софрон Андреевич, какой же вы душка-разрушитель! Совершенно Мефистофель. Я даже бы вас расцеловала за разрушение этих гадких большевиков.

Помещица. Коко, пересядь сюда поближе – тебе вредно волнение. Я так любила русский народ, а он такой неблагодарный оказался.

Жена адвоката. Александр, завесь этот портрет (указывает на портрет Маркса) , видеть не могу.

Адвокат (завешивает портрет Маркса салфеткой). Действительно, нельзя смотреть на этих разрушителей великой страны.