Александр Кутепов - Знойное лето

— Я же русским языком говорю…

— Дак и я не турок какой, — отпарировал Басаров. — Себе лично прошу, да? В гробу я видал ваши трубы!

— Хорошо, хорошо, — легонько осаживает управляющий Басарова, уже и не зная, как отвязаться от такого посланника. — Я все прекрасно понимаю. Возможно, через месяц придумаем что-нибудь.

— За месяц сгорит наш полив к едреной фене, зачем тогда трубы? Нам счас надо.

— Не могу-у!

— А ты смоги, Евгений Михайлович, — Басаров счел, что дипломатию надо кончать. — Возьми да смоги. Слабо? А польза ба-альшая будет!

— Все, все, все! — управляющий привстал за столом. — У меня дел невпроворот. До свидания, привет Глазкову.

Но Басаров и бровью не повел. Усмехаясь, он предложил:

— Тогда звони. Собчай.

— Кому звонить? — не понял Перескоков.

— Я почем знаю… Начальству какому, кто над тобой сидит. Так, мол, и так, явился тут один охломон из деревни Хомутово за трубами для погибающей мелиорации, а я не дам. Если собрание будет, я скажу, что подымать сельское хозяйство — всенародное дело. А тут трубы просят! Они есть, а я не дам… Нет, ты звони, звони! — Басаров снял трубку одного из аппаратов и сунул Перескокову. — Ты меня, Евгений Михайлович, не доводи. Егор тонким обращениям не обучен, может запросто морду начистить. А там пускай разбираются, чья правда правдее.

— Это уже слишком! — Перескоков смотрел на Егора Харитоновича испуганно и удивленно.

— Дак и я говорю, чего нам лишнего просить? Сколь надо, столь и просим, — с этими словами Егор Харитонович подсунул под руку Перескокову свои бумаги, услужливо подал ручку. — Вот тут распишись, Евгений Михайлович, и вот туточка.

Перескоков был так ошарашен и неожиданным вторжением деревенского посланца, и его нахальством, что уже безропотно взял ручку и поставил в нужных местах свою подпись. Потом он как-то уже осмысленно и особенно внимательно пригляделся к Басарову.

— Что-то лицо твое мне знакомое. А вот где встречались, не помню. Но встречались, это точно.

— Да куда уж точнее, — заулыбался Басаров. — Мы ж вместе газопровод тянули. А? Я еще жалобу на тебя писал, что с народом как барин держишься. Помнишь? Тебе же выговор тогда по партийной части врезали. А?

— Вспомнил, — упавшим голосом ответил Перескоков. — А ты что, действительно полез бы драться? Только честно.

— Врезал бы! — вполне серьезно ответил Егор Харитонович. Небрежным швырком он надел фуражку и двинулся к выходу. — Это хорошо, между протчим, что мирно расходимся и быстро. А то пришлось бы мне мотаться по городу и управу на тебя искать. И нашел бы! Мне лично — так пускай все огнем полыхает. А тут — шалишь! Егора Басарова голой рукой ни за какое место не ухватишь. Так что извиняюсь и протчее.

Назад в Хомутово Егор Басаров возвращался под вечер. По бокам от прямой серой ленты асфальта, уходящей на юг, резво бежали поля, густо усыпанные желтыми проплешинами. У березовых колков не было их извечной веселости и нарядности, а стояли они, как бы отбывая тяжкую повинность.

Поглаживая тяжелыми пальцами лежащие на коленях свертки с городскими гостинцами, Басаров размышлял в привычной манере — сразу обо всем, сбивая мысль и путая ее. Так скользит разная мелочь-легкость. Сверк — и пропала, нет ее. Но вот что показалось ему удивительным: после утреннего недосыпа, дневной беготни-маятни по большому городу голова была светлая, легкая, а на душе какая-то томительно-чуткая сладость. Так бывает, когда исхлестанный каленым банным паром вывалишься в прохладу предбанника, грохнешься на чистый желтый пол, зажмуришь глаза — и покажется тебе, что ты это уже не ты, а кто-то невесомый и бесплотный, в любой миг можешь взлететь наподобие птицы и заскользить над землей на приятной тебе высоте.

Бывает такое у Егора Харитоновича. Хоть редко, а бывает. Тогда Клавдия обязательно скажет: «Ты нынче, Егорушка, как ангел».

Автобус тряхнуло на выбоине, и Басаров вернулся в реальный мир, который бежит и бежит мимо. Будто машина замерла в центре огромного круга, а все остальное вращается — в отдалении медленно, вблизи быстро. Вон прошмыгнул придорожный березовый колок — уже без листьев, мертвенно-белый, обреченный зноем на полное высыхание. Издавна селились тут грачи, на каждом дереве густо налеплены их лохматые черные гнезда. Но нынче весной птица ушла отсюда и вряд ли когда вернется.

Грачиный колок уже пропал из глаз, а Егор Харитонович все выворачивал шею, оглядывался. С жуткой зримостью он вдруг представил: а если хомутовцы, люди из других деревень окажутся в положении этих грачей. Тогда что? Тогда как? Егор Харитонович поежился от внезапного холода, пронзившего его.

Но вслед за этим подумалось ему и о другом. Все происходящее и все, что случится еще до конца этого долгого жгучего лета, непосредственно коснется его, и сам он, Егор Басаров, захочет того или нет, станет делать все, что определится ему строгой разнарядкой общего труда… Видать, не растерял еще Егор, не растворил в мелочах то коренное и главное, что незримыми нитями привязывает человека к родной земле. Большей частью это главное бывает скрыто шелухой и обнажается в какой-то урочный час. Где бы теперь и какой бы ветер странствий катил Егора по земле, но вот вывел его Кутейников на скамеечку за ворота, разбередил душу, а потом вроде случайно попадался на пути почти каждый день и опять говорил, говорил, говорил… Может, из-за него, а может и сам по себе, Егор Харитонович стал утверждаться в мысли, что как земля нужна ему, так и он сейчас позарез нужен страдающей земле.

В конце мая было принято постановление обкома партии и облисполкома о неотложных мерах по оказанию помощи совхозам и колхозам в связи с засухой. Областная газета напечатала его на первой странице, на месте передовой статьи, подчеркнув тем самым особую значимость документа. В постановлении все было расписано до подробностей: что делать, когда делать, кому делать. По сути объявлялась мобилизация всех ресурсов и резервов области на преодоление стихийного бедствия.

Одни, прочитав газету, ужаснулись суровости формулировок. Неужели, удивились они, надо говорить о таких вещах открыто, создавать почву для паники? Неужели действительно засуха или поторопились с определением? Неужели до того дошло, что надо поднимать всю область?

Другие, прочитав, усомнились в реальности намеченного. Разве можно за месяц с небольшим сделать оросительные системы на тринадцати тысячах гектаров, построить десятки кормоцехов, изготовить на заводах, помимо основной продукции, насосные станции и дождевальные установки, арматуру и запасные части, оборудование для кормо-приготовительных цехов, емкости для перевозки и хранения воды?