Л. Пантелеев - Том 4. Наша Маша. Литературные портреты

Художник рисовал длинное какое-то здание. Забор рисовал, грибы-счастливчики и ягоды…

(Поставленную перед собой «формальную задачу» уже забыла.)

. . . . .

Мама целовала Машу, и Маша сказала:

– Я какая-то обласканная.

8.9.60.

Ходили по грибы. Необыкновенный урожай маслят. В сосновом молоднячке за шоссейной дорогой набрали часа за полтора-два штук двести пятьдесят аппетитных крепеньких грибочков в коричневых клеенчатых шапочках.

Приволокли еще несколько больших хворостин. Вечером топили плиту, варили, жарили и мариновали грибы. Машка получила еще одно удовольствие: чистила грибы. Правда, очень скоро ее погнали спать, но спать она не могла.

– Ты что не спишь?

– Не могу. Я думаю все.

– О чем ты думаешь?

– Как я буду чистить грибы…

. . . . .

– Ой, мама, хорошо, что ты пришла! Погрей мне, пожалуйста, животик. А то у меня обострение.

Слыхала, как говорили: «У нее с горлышком обострение», «У меня с ногой обострение».

. . . . .

Беспокоимся: давно нет писем от бабушки и от тети Ляли.

Сидим дома. За окном беспросветный дождь.

Ходит пастух с маленьким дамским зонтиком. Коровы почему-то все черные.

9.9.60.

Трудно объяснить, почему мы здесь живем, не уезжаем в Питер. И ночью, и днем без передышки льет дождь. Холодно. Вчера вечером тетя Минзамал перебралась из своего бельведера вниз, в столовую. Умываемся в комнатах. Гимнастики уже много дней не делали.

Кашляем и чихаем.

Но живем все-таки, не уезжаем. Главное, что работается мне хорошо. Да и надежда нас не оставляет, что будет еще и на нашем небе солнце.

. . . . .

Утром сидит за столом завтракает. Съела сыр, слизала масло с бутерброда, а хлеб оставила.

– Маша! Кто же так ест?! Разве так хлеб и сыр едят?

Прихожу через минуту. Съела и второй кусок сыра.

– Ты что же это?

И мама:

– Ай! Ай! Разве так едят?

– А я по-грузинскому.

Кто-то в ее присутствии действительно говорил, что в Грузии едят сыр куском, заедая его хлебом.

10.9.60. Суббота.

Вчера весь день просидели дома. Только папа под вечер вышел во двор нарубить дров.

Вечером занимались с Машей азбукой, складывали из черных вырезных букв слова.

. . . . .

Мама читала Машке рассказ Куприна, напечатанный в «Огоньке». Там речь идет о петухе, которого загрызли соседские собаки. Маша слушала внимательно, потом перебила маму и говорит:

– Нет, ты неправильно прочла этот рассказ.

– Как неправильно?

– Я его не так поняла.

– А как ты поняла?

– Я поняла по-обыкновенному. Просто петух убежал, и его спасли хорошие собаки.

. . . . .

Как-то на этих днях мама спрашивает:

– Машенька, у тебя что-нибудь болит?

– Да, болит.

– Что же у тебя болит?

– Головка болит. Потом ручки, животик, ушко…

– Ах, вот как! Ушко болит?!

Подчеркивая эти слова, мама хочет сказать: ах, вот как? Тогда надо принять меры.

Но Машка понимает грозный тон этих слов по-своему.

– Нет, нет! – кричит она. – Не ушко! Ухо болит!

Дело в том, что я не рекомендую ей говорить: «Возьми меня за ручку», «Дай мне кусочек», «Я промочила ножки» и тому подобное.

И в самом деле – терпеть не могу эти сладенькие уменьшительные и ласкательные, которыми так неумеренно пользуются у нас в разговорной речи.

Куприн называл этот язык «языком богаделок и приживалок».

. . . . .

Ужинает. Есть не хочется. Давит ложкой творог на тарелке.

– Смотри, мама, какие я размазняки делаю.

. . . . .

Выпятила средний палец, остальные прижала к ладошке.

– Смотрите! Смотрите! Средний палец на такси едет.

. . . . .

Погода немного разгулялась. Правда, небо свинцово-сизое, но в просветах иногда появляется солнышко.

Машку облачили в пальто, поверх пальто напялили плащик и в этом костюме космонавта выпустили в сад.

Играет одна. Мама уехала в Лугу, тетя Минзамал мыслями уже в Питере, куда сегодня уезжает, а папа работает.

Несколько раз за окном раздавалось:

– Папычка-а-а! Ты что делаешь?

Получив очень знакомый ей стереотипный ответ, понуро удаляется.

Позже, когда папа кончит свой «урок», пойдем в лес.

. . . . .

Пришли два письма от тети Ляли. Одно письмо, представьте себе, написано на горчичниках! Это – Маше подарок (здесь горчичников купить мы не могли).

– Нет, нет! – кричит Машка. – Не надо мне этого подарочка! Я боюсь!

11.9.60.

Вчера ходили втроем в наш лесочек, в тот молодой соснячок, где растет так много маслят. Опять набрали около трех сотен этих аппетитных грибков. Больше половины отдали тете Минзамал, которая уехала вчера на три дня в Ленинград.

Машка отличная грибница. Мы с мамой, старые опытные волки, зубры, набрали на каждого по сто с небольшим грибов, а Машка – четырехлетняя – собрала 57 штук.

А утром мы с нею ходили еще и за дровами. Собирать хворост и всякие деревянные колобашки – это почти так же интересно, как собирать грибы.

И уже поздно вечером опять ходили с мешком. На этот раз у нас была двойная цель: искали еще ножичек, который потеряла Маша, когда мы возвращались из похода за маслятами. Ножа не нашли.

. . . . .

– Мама, ты знала, что у тебя девочка родится?

– Нет, не знала.

– А когда я в животике была – ты тоже не знала?

– Нет, тоже не знала.

– А кого ты хотела – мальчика или девочку?

– Папа хотел мальчика. Он говорил: «Если будет мальчик, назовем его Ваня».

– А ты?

– А я хотела девочку. Я говорила: «Если родится девочка, назовем ее Машенькой».

Маша – с улыбкой, с довольным и даже торжествующим видом:

– Хорошо, что я родилась!!!

. . . . .

– Бедная девочка! – говорит мама.

Почему же это она бедная?

Выхожу во двор и тоже испытываю жалость к нашей Маруське.

– Папа! Папа! Смотри! Театр!..

Посадила на скамейку своих маленьких кукол, мишку и кота в сапогах и изощряется – прыгает, поет, танцует перед ними.

Ах, как не хватает ей братика, сестрички или «подрлуги».

. . . . .

Вчера день был преотличный, не жаркий, даже не очень теплый, но солнечный.

Сегодня – похуже. Дождя нет, но и солнца не видно. После завтрака ходили с Машей кормить хозяйских цыплят.

Машка несла миску, куда мама вылила гущу от вчерашнего супа, и накрошила хлеб – белый и черный. Машка идет, смотрит на хлеб и говорит:

– Я белый хлеб больше люблю… Я грузинка, потому?

– Нет, Маша, ты русская. Это у тебя мама грузинка.

– А цыплята? Они – грузины?

14.9.60.

Играет в саду. Готовит, лечит кукол, ходит в гости, ездит в автобусах и на поездах… И все – одна. Как она цепляется за тебя, когда выйдешь на минуту в сад:

– Папочка, давай поиграем?!

Чувствуешь себя извергом, палачом, зверем, когда говоришь «некогда».