Александр Неверов - Гуси-лебеди

Далеко в степи маячил вспыхивающий огонек, слышен был полет потревоженной птицы. Позади ползли пугающие шорохи, и широкая степь, изрезанная темными овражками, исхлестанная дождевыми промоинами, казалась таинственно-жуткой. Облака рвались взлохмаченными клочьями, грузно перелезали через круглый ныряющий месяц, с трудом таща за собой черное безголовое войско. От него иногда отскакивал молодой расскакавшийся всадник на косматом вздыбленном коне, вскидывал руки, протягивал тупое копье, прокалывал им круглый месяц и снова врезался в смятенно бегущую армию.

Семен Мещеров побранил Кондратья Струкачева, не желающего оставаться большевиком, и все пятеро вдруг замолчали. Потом Федякин упрямо сказал:

- Придет.

- Кто?

- Все придут, такая дорога. Ему не хочется воевать, и нам не хочется, но проще не выдумаешь.

Теплая, широкая долина спустилась в овраг, повела по узенькой тропке, затерянной в высокой траве. Впереди за крутым поворотом слабо звякнул колокольчик, мирно фыркнула лошадь. Синьков схватил Федякина за руку:

- Кто-то есть! Лошади пасутся здесь.

Все на минуточку остановились, украдчиво сели в траву и наскоро решили поймать хоть одну бы лошадь и немедленно ехать кому-нибудь до села Спозаранки, отыскать там спозаранского большевика Никифора Павлова, проведать, как дела у них, и, если есть единомышленники, слиться с ними в маленький Партизанский отряд. Ехать вызвался Синьков - преданный друг Федякина. Мужики быстро связали уздечку из трех поясьев, и Синьков уже подошел к похрапывающей лошади, тревожно поставившей уши, ловко вцепился за шею обеими руками, навертывая гриву на пальцы, а она вдруг тряхнула задом, вздыбилась, и, топыря длинный хвост, понесла по оврагу. Но Синьков недаром был подпаском в конских табунах: он ловко перескочил лошади на спину и без уздечки, припав лицом к вздрагивающей холке, вытянув шею, точно вихрем подхваченный, понесся неизвестно куда. Неожиданно грохнул выстрел, из оврага выскочили мужики, сразу залаяли собаки со всех сторон, и казалось, что ночью в степи вырос целый поселок с невидимыми избами. Умный конь принес молодого большевика прямо к становищу, раскинутому в овраге, и Синьков, не понимая, что с ним вышло, очутился в странном, широко раздвинутом таборе. По бокам стояли рыдваны маленькой крепостью, а в центре их с поднятыми оглоблями прятался рессорный тарантас. В тарантасе сидела не то девка, не то баба без платка. На тарантасных оглоблях, привязанных вожжами за козлы, висела телячья кожа с необрезанными рожками, а под ней, словно в шалаше, курился жарничок.

Подошел мужик помоложе, с револьвером на поясе, мрачно сказал, в упор разглядывая перепуганного парня:

- Кто?

- Свой, - слабо ответил Синьков.

- Чей?

- Заливановский.

- Лошадей воруешь?

- Нет.

- С кем идешь?

В короткие минуты ночного допроса Синьков вдруг опустился, внутренне размяк в тесном кольце мужиков и, не зная, что сказать, чтобы не выдать своей головы, на минуточку замолчал. Мысли в голове завертелись, в виски тяжело ударила кровь, и со всех сторон на него враждебно глядели сухо горевшие глаза, жесткие подбородки, вытянутые бороды. Жаром обдавал пугающий шепот. Хорошо, если и они идут против чехов, значит - товарищи. А если они не большевики?

- Ну, говори поскорее! Я не умею долго ждать.

Пробежало длинное облако мимо месяца, оставив позади оторванный хвост. Месяц ярко плеснул из большого ковша на темное пятно мужиков. Желтый, дрогнувший свет разогнал прыгающие тени, и Синьков, заглядывая в лицо допросчика, облегченно сказал:

- Чего ты меня спрашиваешь, едрена корень! Ведь ты Гаврила Упаковский?

- А ты кто?

- Здорово, мама дочку не узнала! А не вместе мы с тобой бывали на районном съезде по земельным делам? А не вместе со станции шли из Самары?

- Так это разве ты?

- Гляди хорошенько, можа признаешь...

Гаврила хлопнул себя по бедрам:

- Фу-ты, ну-ты, палки-елки! Совсем хотел своего человека по башке ударить. Значит, бежал?

- Как есть, - улыбался Синьков широкой улыбкой.

- Куда же тебя несет?

- Вас искал.

- А Федякин как?

- Поищем и его сейчас.

- Неужто здесь?

Синьков вскочил на рыдван, сунул в рот два пальца, пронзительно свистнул, пугая собак. Но через минуту выбежал из оврага, опять спустился, увидел за бугорком в траве высунутую голову Федякина, обрадованно закричал:

- Трохим, шагай сюда скорее - своих нашел!

Отдышавшись от первого страха, он казался теперь не в меру веселым, очень возбужденным, посмеивался над собой, над лошадью, которая притащила его в хорошее место, а Сема Гвоздь тихонько шептал шагавшему позади Кочету:

- Чудно больно выходит у нас! Куда он ведет, бестолковый черт? Можа, сам хорошенько не знает?

Кочет смеялся, шевеля короткими усами:

- Куда волка ноги ведут? Либо на телку с овцой, либо на капкан с собаками. Третьего места не выдумаешь. А ты, Сема, не бойся, умрем героем и - дело в шляпе...

Гаврила встретил Федякина, как старого друга, с которым вместе голосовали на уездном съезде.

- Здорово, Трофим Павлыч! Вот где собирается наш съезд.

- А делегатов сколько? - пошутил Федякин.

- Одиннадцать человек и все с решающим голосом.

- Значит, шестнадцать всего.

- Почему?

- Нас тоже пятеро и еще подойдет...

- Веришь?

- А как же не верить! По другой дороге некуда теперь. Оружие есть у вас?

- Есть.

- С оружием хорошо, - улыбнулся Кочет, - Мы вот с палочками ходим и пятеро хотим стрелять из одной винтовки без пуль...

Пошутили, посмеялись над Синьковым, похвалили умную лошадь, и оба вожака, отделясь от походного лагеря, бесшумно шагнули в темноту, присаживаясь за бугорок.

- Откуда лошади? - спросил Федякин.

- Две своих, одну отняли у попа.

- У попа?

- Да, история там одна вышла, - нахмурился Гаврила. - Я уходил в село, а ребята мои увидели попа с попадьей, ну, под горячую руку набедокурили... Вообще тут нехорошая история.

Выслушав историю с чагадаевской попадьей, Федякин мрачно сказал, стискивая голову:

- Этого не надо делать! Наша правда не в этом, а такие дела только других напугают.

Делая сговор, как быть, чтобы не шататься по оврагам из конца в конец, Гаврила советовал сегодня же ночью двинуться на Проталино, слиться с проталинскими мужиками-большевиками и вместе с ними шагнуть ближе к Волге. Там, слышно, организовались целые отряды и есть среди них городские на двух автомобилях. Но чтобы не порывать связи с соседними селами, необходимо установить связь и выбрать на это дело самых надежных.

Федякин тряхнул головой, отгоняя усталость:

- У меня такие есть. У тебя как?

- Двоих найду.

- Остальные почему?

- Необработанные пока, глаз нужен за ними...

Синьков, сидя около жарничка, под телячьей кожей, весело говорил коротконогому мужику в мохнатой зимней шапке: