Виктор Шевелов - Те, кого мы любим - живут

— Что, с удачей тебя?

Вместо ответа он сообщает новость: из-под Ржева немец перебросил часть войск на юг, к Волге, и сегодня бомбил последний раз для страха, будет теперь отсижи­ваться в окопах.

— Что же тебя радует?

— Само собой понятно, — развел он руками. — Мед­санбат-то никуда теперь не денется. Теперь тут не опа­сно раненым.

— А как же усы? Землячка-то тебя без них не при­знает.

— За месяц, товарищ старший лейтенант, отращу. Как у запорожца будут.

Невольно подумал о Бугаеве. И Звягинцев и Крем­лев радуются предстоящему покою, передышке; сотни, десятки тысяч людей и столько же разноречивых жела­ний. Какая же нужна титаническая сила, чтобы напра­вить их в одно русло?!

Слухи, принесенные Кремлевым, вскоре подтверди­лись. Штаб дивизии, к которой я был прикомандирован и стоял на довольствии, начал прочно и надолго разме­щаться в лесу, обрастать землянками. В течение недели выросло целое городище. Даже Васютники, куда раньше силой трудно было кого-нибудь загнать, сейчас до отка­за забили военные; здесь обосновалась и полевая почта. С передовой сняты многие подразделения, переведены в лес. В окопах оставалось незначительное количество людей, потребное для караула и наблюдения.

Звягинцев открыл клуб и неожиданно превратился в фигуру первой величины, по горло занят, озабочен; имя его слышится повсюду: «Ведите солдат в хозяйство Звягинцева», «Товарищ капитан, Звягинцев согласен», «Попросите капитана Звягинцева...» Возле клуба тол­пятся офицеры, бойцы. Демонстрируются кинофильмы; комдив приказал организовать при клубе художествен­ную самодеятельность, всем командирам по первому требованию Звягинцева отпускать людей; ждали приез­да столичных артистов. А в подразделениях с утра до ночи идет боевая и политическая подготовка. Учат сол­дат бить прикладом, колоть штыком, ползать по-пластунски, бросать противотанковые гранаты, ходить по азимуту, зубрят историю. Не обходится и без ретивых службистов: учат солдат рубить строевым. К отбою лес из конца в конец полнят солдатские песни, подхвачен­ные эхом.

Немцы под боком, до них рукой подать, и они, разу­меется, слышат нашу размеренную жизнь, но ведут себя как интеллигентные гости: стараются ничем не нарушать покоя хозяев.

Одно скверно — оскудело питание: сухари и овсяная постная каша — пища наша. Но солдаты затягивают пояса: надо кормить защитников волжской твердыни.

Звягинцева почти не вижу. А как-то утром, ни свет ни заря, он сам ввалился ко мне, дал в бок тумака, про­гудел в самое ухо:

— Хватит нежиться.

Из-за перегородки выскочил Петя Кремлев:

— Товарищ капитан, начальник только лег.

— Ишь, аристократы! Только лег? Кругом!

Я протер глаза, потянул носом воздух: не пьян ли капитан?

— Ты что, угорел?

— На охоту пойдешь? Лось в округе появился.

— Какой еще лось?

— Одевайся, все узнаешь!

В течение трех минут я собрался. Оказалось — в окрестностях расположения штаба дивизии, где-то на северо-востоке, патруль натолкнулся в зарослях леса на огромного быка и признал в нем лося. Звягинцев решил лося зажарить. Всполошил и поставил на ноги около дюжины охотников, всех убедил, что еще в юные годы дневал и ночевал в тайге, до тонкостей знает повадки зверя, и теперь как пить дать лось попадет к нему в руки, об заклад побился на ведро самогона с редакто­ром дивизионной газеты подполковником Калитиным.

На эту удочку попался и я.

Утро выдалось туманное. Грязные, точно застиран­ные простыни, висели над землей облака. Как сквозь сито, моросил мелкий дождь. Под ногами лужи воды, скользко. Пахло густой прелью и сыростью. За воротник лезла неприятная мокрая стынь. Кое-кто не прочь был плюнуть на охоту.

— Погода непременно помешает тебе зажарить ло­ся, — посочувствовал я Звягинцеву и покосился на Калитина. — Вы как думаете, товарищ подполковник?

— А мне зачем думать? Пусть думает капитан Звя­гинцев. Мне погода явно поможет выиграть пари.

Звягинцев непреклонен:

— Я жалею, что взял паникеров вроде старшего лейтенанта Метелина.

Мы подошли к опушке леса. Группа наша направи­лась по предполагаемому следу лося. Заправлял всем Звягинцев. Но вскоре выяснилось, что у него не все в порядке со зрением: слеп, как летучая мышь! Несколько раз он принимал заросли кустарника за зверя, шепотом приказывал затаить дыхание и рассредоточиться, но, когда мы кошачьим шагом окружали кусты, то находили там одни лишь перепутанные клубки почерневшего хме­ля. Кончилось предводительство Звягинцева тем, что за­вел он нас в непролазное болото.

Два офицера из штаба, чертыхаясь, предложили по­вернуть оглобли восвояси.

— Чудаки! — упирался Звягинцев. — Никакой вы­держки! Изучите вначале звериные привычки, а потом чертыхайтесь. Звери всегда умнее охотника. Побеждают терпение и выдержка. Лось водит нас за нос.

К обеду туман рассеялся. На серый небосклон выка­тилось маленькое, блеклое, точно переболевшее лихорад­кой солнце. Мы к этому времени успели исколесить километров тридцать, дважды барахтались в болоте, много раз путались в зарослях. На охотниках — ни одной сухой нитки. Звягинцев незаметно дернул меня за рукав:

— А что если и в самом деле я проиграл? Надо бы как-то дело разделить?! Для одного ведро самогона накладно.

Я забросил карабин за плечо:

— Ничего, потрясешь свою мошну.

— Какой дурак выдумал эту охоту! — Звягинцев отстал от меня.

К вечеру мы собрались на перекур в заранее услов­ленном месте. Маленький кругленький интендантский лейтенант чихал. Ему вторил пожилой офицер из штаба. У всех подтянуло животы.

— Предлагаю компромиссное решение: спор рас­торгнуть и убираться отсюда ко всем чертям! — под общее одобрение воскликнул Звягинцев. — Какой-то остолоп сдуру брякнул, что лося видел, а мы, умные люди, клюнули.

— Убьем хоть по сороке! Все как-никак дичь будет,— предложил майор-пехотинец.

Офицеры захохотали. Охота порядком всем надоела. Но я запротестовал:

— Надо выяснить, был ли вообще в этих местах лось. Если да, то непременно убить его.

Звягинцев метнулся ко мне:

— Ура, братцы! Метелин собирается угостить нас шашлыком. Фантазер!

— Если же лось — выдумка, — продолжал я, — не­медленно раскулачить ка питана Звягинцева, пусть ста­вит, как обещал, ведро вина. Кто за?