Виктор Шевелов - Те, кого мы любим - живут

Доверился Иванов только Пете Кремлеву. Попросил позвонить на коммутатор. Тот с горячностью исполнил просьбу, и телефонная трубка ожила. Петя, мастер отливать пули, заварил такой компот, что уши у всех вяли. У Иванова на неказистом, обычно хмуроватом лице цветет улыбка: ворковал, ласкал и пьянил девичий го­лос. Припав с другой стороны к трубке, Иванов земли под собой не чует. Но вдруг уловил в голосе Пети что-то тревожное для себя и вырвал из его рук трубку, за­жал ладонью.

— Алло... Алло... — летело по землянке.

— Да говори же ты, растяпа! — рассвирепел Кремлев.

Иванов, расправив под ремнем гимнастерку, поднес трубку к уху, зычно, солидно сказал, сразив наповал Кремлева:

— Вы извините, тут разболтался мой непутевый солдат.

Бугаев, наблюдавший издали эту карусель, поперх­нулся от неожиданности, так и застыл с раскрытым ртом, кося лукавый глаз на Кремлева.

В трубке минуту молчало, затем:

— Это товарищ лейтенант говорит?

Иванов, переступая с ноги на ногу, втянул голову в плечи, бросая молящие и растерянные взгляды по сто­ронам. Кремлев подмигнул ему решительно — крой, мол!

— Он самый, — выдавил из себя Иванов, бледнея и краснея.

— Мы с вами соседи, товарищ лейтенант, — призыв­но защебетало в трубке.

— Знаю. Вы появились на коммутаторе, и связь улучшилась.

— Ох, товарищ лейтенант, все у вас и вы тоже страсть как любите комплименты говорить.

— Все равно улучшилась... связь...

Бугаев безнадежно махнул на Иванова рукой, ска­зал: «С этого курского соловья как с козла молока тол­ку не будет. Мямлит одно и то же, как голенище», — и направился из землянки, утратив интерес к развязке.

— А ну, удалитесь! — интеллигентно крикнул Иванов вслед Бугаеву, да так, чтобы было слышно на другом конце провода, и тут же в трубку сказал: — Это я здесь досужего одного наладил, Бугаев его фамилия. Вороньи у него повадки, ходит и каркает, ходит и каркает. И ухи подставляет к нашему разговору.

— Любопытный!

— Вот и я ему толкую, что любопытство, хоть и не порок, а все же порядочное свинство. Будет он тут зво­нить, вы его приметьте. Голос у него, такой скрипуче-каркающий. И фигурою ворону напоминает: старый, как наша земля, и облезлый, как шелудивый кот.

Бугаев прилип к месту у двери блиндажа, удивляясь одновременно разбуженному красноречию Иванова и зеленея от бешенства: никто еще не возводил на него та­кой напраслины. Окажись что-нибудь под рукой, он, не колеблясь, запустил бы Иванову в череп.

— Эх ты, задрипанная холостяцкая колымага! — лишь сказал презрительно он, плюнул и захлопнул за собой дверь.

А Иванова будто подменили.

— Как ваше имя, девушка? — спросил живо он.

— Это что, очередное любопытство или любозна­тельность?

— Нет, я серьезно.

— Хи-хи-хи... А вдруг это военная тайна? Командира дивизии мы же называем шифром.

— Мне командир дивизии не нужен...

— А я?

— Нет, знаете, в общем. Это уж правда.

— А вы шифрованно разговариваете, ничего не пой­мешь.

— Ваш голос трубку медом мажет, так и липнешь.

— Вот это уже не шифр, — рассмеялась девушка.

— Да нет, знаете, как услышал, так и решил, не раздумывая. Вот если б согласилась, к нам бы эту де­вушку в Курскую область! У нас все девчата на подбор, а вы среди них будете первая.

— Опять комплименты?

— Да жизнь, знаете, складывалась так, что эти са­мые комплименты я не употреблял. Все у меня в этом жанре шло шиворот-навыворот. А тут вы...

— Говорите, говорите.

— Ну и вот, всякое такое, значит.

— Хи-хи. Ой, какой вы, наверное, медведь?

— Нас, курских, дразнят соловьями.

— А вы мне нравитесь, товарищ лейтенант. Вы та­кой правдивый!

Иванов поперхнулся. Он и забыл, что он «лейтенант».

— Солдаты вашего взвода любят вас? — не унима­лась девушка.

— Знаете, я... командир взвода... — Иванов хотел сказать «липовый», но что-то удержало его. — Времен­но, правда, но командир Да, собственно, какая разни­ца: капитан ли, майор или просто солдат — все воюем. А потом — сегодня солдат, а завтра генерал.

Девушка тотчас согласилась:

— Это правда. Мы, девушки, и то в вещевом мешке носим маршальский жезл. Только безобразие — вы, мужчины, всю власть захватили, ведь ни одной жен­щины-генерала нет.

— Верховный Совет виноват: бабу от кабалы осво­бодить освободил, наравне с мужиком поставил, а гене­ральские звания зажимает. Не моя власть, а то бы я вас давно заочно не только в генералы возвел! Побольше звание дал. Честное слово.

— Вы, наверно, хороший?

— Да как сказать...

— Как вас зовут?

— Колей. А вас?

— Клава.

И Иванов тотчас предложил встретиться. Такой пры­ти он сам от себя не ожидал. Но Клава восприняла предложение благосклонно. В тот вечер в дивизию при­ехала армейская кинопередвижка, и они условились посмотреть вместе фильм, а после пройтись и подышать воздухом.

— Значит, встречаемся у клуба?

— Я буду там ровно в восемь.

— А как же мы узнаем друг друга? — встревожи­лась Клава.

Иванов, не раздумывая долго, нашелся. Предложил девушке пройти к клубу с газетой в руке. Сам же он срежет себе трость, очистит от коры, чтобы белая была, и по этим предметам они сориентируются. Девушка отозвалась о находчивости «лейтенанта» одобрительным восклицанием и положила трубку. А «лейтенант» клял уже себя в душе, не представлял, как будет оправды­ваться; сердце стыло при одной мысли, что все может лопнуть из-за пустяка. Он уже ревновал Клаву к Кремлеву, который стоял рядом и таращил плутоватые гла­за, к Бугаеву, к телефону — ко всему, что могло вы­звать хотя бы намек на подозрение. Он не видел ее, не мог представить себе ее лица, выражения глаз, но был уверен, что какой бы прекрасной он ни представлял ее себе, все равно рисунок его воображения померкнет перед действительностью.

— Ты не на шутку втюрился, — заметил Кремлев и солидно посоветовал: — Башку, даже если это набал­дашник, ни при каких условиях терять не надо. По голо­су она икона, кланяйся ей, но лба не расшибай.

— Проваливай вон, мелкота! — вскипел Иванов.

Подошли другие бойцы. Коршуном налетел Бугаев:

— Кавалер несчастный. Трепач первой марки! Ишь, осрамил как меня перед связью! «Ухи подставляет к нашему разговору». Эх. ты, а еще курский соловей. Не ухи, а уши! — и с полным пренебрежением окончатель­но пригвоздил Иванова. — «Лей-те-на-нт»! Барахло.

Иванов не осмелился возражать Бугаеву. Забился в угол землянки, втянул голову в плечи, вперил взгляд под ноги.

— А она хоть красивая, эта самая, из-за кого ты нас, своих дружков, в нуль без палочки поставил? — спросил вдруг миролюбиво Бугаев.

Иванов доверчиво поднял виноватые глаза. Он и сам не знал, какая из себя девушка, но отчеканил уверенно:

— У нее знаешь, брат, какие слова! Будто сам юве­лир их обтачивал, сверкают, как каменья, и душу греют.