Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2

— И придет же в голову! — Ярошенко почесал бритый затылок. — Не люблю, Гриша, с детворой возиться.

— Для меня сделай, Кузьма! По-дружески.

— Ладно, Гриша, соглашаюсь только ради нашей давней дружбы. — Ярошенко махнул рукой. — За успех не ручаюсь, но попробую. А теперь пойдем в гараж и скажем шоферам, чтобы снаряжали в дорогу полуторки.

Через час взошло солнце. Две полуторки выехали на улицу и взяли курс на Ставрополь. Впереди пылил на мотоцикле Григорий. Ярошенко стоял на улице и смотрел вслед уехавшим машинам. К нему подошел отец Леньки — бугаятник Трифон Завьялов, в белом фартуке, похожий на дворника.

— Доброго здоровья, Кузьма Кузьмич! — сказал он, тронув пальцем козырек выцветшей на солнце фуражки.

— Привет, Трифон Савельевич! Ну, как там поживают твои красавцы?

— А что им? Живут да люцерну жуют. — И кивнул на оседавшую по улице пыль: — А полуторки укатили за лесом?

— Сухобуйволинский чабан угнал.

— Гриша Корчнов? По какому делу он сюда заявился?

— Грузовики понадобились. Шерсть возить. В Сухой Буйволе уже началась стрижка, пора горячая. И людей не хватает. Григорий просил сакманщиков в отары. Из подростков.

— Есть охотники?

— Пока нету. Как думаешь, Трифон Савельевич, кого из мальцов можно послать к чабанам? Твой сынишка мог бы согласиться?

— Мой Алексей? — Трифон Савельевич снял фуражку, почесал за ухом.

— А что?

— Да ты и палкой туда его не загонишь! — со смехом ответил Трифон Савельевич. — Мы хлеборобы, а наши детки на овечек или там на коров что-то не поглядывают. Норовят пристроиться к городской жизни, на асфальт их тянет. Костюм, к примеру, им нужен, молоко, сметану им подавай, а овца и корова не нужны. По своему семейству вижу. У меня их было шестеро, а остался один, и тот временно. Скажу тебе, Кузьма Кузьмич, у меня хранилась надежда насчет Алексея. Думал, что хоть этот последышек приохотится к моему занятию и заменит меня в бугаятне. Но и Алексей улетит, это я точно предсказываю. Как подрастет постреленок, вберется в перья, окрепнет, так — порх-порх! — улетел, только его и видал. Как же, он даже стишки пишет, на Лермонтова поглядывает. Так что вскорости окончательно опустеет завьяловское гнездо.

— Побеседовал бы ты с сыном сурьезно, по-отцовски.

— Пробовал. Куда там, не дается! Он же еще ни разу не был в бугаятне.

— И все-таки что он тебе сказал?

— Не сказал, а отрезал, отрубил. Я, говорит, батя, хочу коммунизм строить, а не хвосты быкам крутить. Обидно, Кузьма Кузьмич, что вот такие сорванцы, как мой Алексей или его дружок Олег Гребенков, коммунизм собираются строить в белых перчатках. Черного, простого труда побаиваются.

— Вот теперь я вижу, твоего последыша непременно надо командировать к чабанам! Пусть приглядывается к жизни. Согласен, Трифон Савельевич?

— Что меня спрашиваешь? Его спроси, он уже окрылился. От теперь грамотный, обученный.

Олег и сам не мог понять, отчего ему так захотелось побывать в Сухой Буйволе. Да и в самом деле, что же такое Сухая Буйвола? Или какая столица? Или курорт? Это ж не Москва, не Ленинград, не Севастополь. Так, самое обычное чабанское поселение, каких на Ставрополье тысячи. Стоит оно среди степи, и ни тебе речки, ни деревца, одни травы вокруг. Так почему же засела в голове именно Сухая Буйвола? Почему это село притягивало к себе, как магнитом, почему звало? Может быть, причиной были овцы и неведомая Олегу чабанская жизнь? Так овцы и чабаны есть и в других селах. Или всему виной было название? Манящее название — Сухая Буйвола!

— Значит, Леня, дело обстоит так, — поучал Олег Леньку, когда тот умывался. — Плыть нам до Журавки. Запомни: Журавка. От слова «журавли».

— Что-что? Какие там еще журавли?

— А такие самые… Как ты долго умываешься! Плыть, говорю тебе русским языком, мы будем до села Журавки, На берегу Егорлыка есть такое село.

— Опять Журавка!

— От Журавки, — продолжал Олег, подвязывая ремнем трусики и не слушая Леньку, — от Журавки до Сухой Буйволы мы доберемся по суше. Там уже близко, пустяк!

— Тебе все пустяк.

— Не хочешь? Скажи, не хочешь?

— Олег, ну чего ты всегда порешь горячку? Надо все обдумать. Нельзя же так сразу.

— Леня, меня не уговаривай. Все давно обдумано и решено! Никаких задержек, только вперед! Кончай умываться и будем собираться в дорогу.

— Собирайся сам.

— Это как понимать?

— А так! — Ленька тер лицо полотенцем. — Я не поплыву.

Олег раскрыл рот, хотел что-то ответить, но в эту минуту его позвала мать, и он побежал к ней. Ленька лег, думал еще с часик подремать, но не смог. А почему? Или выспался? Или горячность Олега передалась и ему? Надо сказать, что Ленька был по натуре мальчик спокойный, рассудительный, не то что Олег. В его ласковых, небесного цвета глазах хранилось этого спокойствия столько, что хватило бы на двоих. На уроках, как правило, Ленька не шалил. Учеником был прилежным. Парты ножом не резал. Урок отвечал исправно, неторопливо. Сперва морщил лоб, сопел носом, думал, а потом говорил — медленно, негромко, но отчетливо.

Олег же, как спичка, чуть что — зажигался и горел. Кто больше всех кричал в школе? Известно, Олег. Кто обижал девочек? Тоже Олег. Знал урок или не знал, а руку поднимал всегда. Не дослушав вопрос учителя, отвечал такой скороговоркой, что половину слов проглатывал. Он всегда такой — нетерпеливый. Вот, скажем, обычный случай. Два друга идут на Егорлык купаться. Впереди целый день. Куда торопиться? Можно идти спокойно. Но нет! Еще не видно Егорлыка, а Олег уже на ходу снимает рубашку, штаны и ускоряет шаг. Увидев берег, он бежит во всю мочь и, бросив одежду куда попало, летит в реку, да еще выбирает, где круча повыше, а река поглубже. Вынырнет, хохочет и поглядывает на берег: где Ленька и что он делает.

Ленька не бежит, нет. И не бросается в воду. А зачем? Ленька сперва посидит на горячем песочке возле воды, остынет, поглядит вокруг, осмотрится. Рубашку и штаны аккуратно сложит, придавит камнем, чтобы не унес ветер. И только после этого не спеша войдет в Егорлык, окунется возле берега и поплывет. Плавает Ленька легко. Взмах рук у него свободный, уверенный. Олег же и на воде куда-то спешит, торопится. Руки у него согнуты в локтях, и он ими так усердно бьет по воде, что вся голова покрывается брызгами.

Ленька лежал с открытыми глазами и думал о том, что все же зря Олег ни с того ни с сего собрался ехать в Сухую Буйволу. Поехать к чабанам, конечно, можно, почему бы и не поехать. Посмотреть овец, волкодавов — дело хорошее, Ленька это одобряет. Но зачем же так, сразу? Ох и горячая голова у Олега! Какой-то паникер, не может без шума, чтоб спокойно. Нет того, чтобы поговорить, обсудить, посоветоваться, все по порядку обдумать, а тогда уже и решить, что делать и как действовать.