Илья Маркин - На берегах Дуная

Порвалась связь со штабом корпуса. Дубравенко приказал начальнику связи немедленно восстановить связь, а оперативникам — перейти на работу по радио. Командующий бросал в бой новые части с соседних участков фронта. Нужно передать им приказы, организовать движение, проверить своевременность выступления и прибытия в район боев.

Дубравенко чувствовал, что напряжение боя достигло наивысшего предела. Сейчас, в эти минуты, будет перелом. Если противник сомнет части первого эшелона, то в глубине останутся только резервы командующего. Они не смогут остановить вражеские танки и пехоту. Слишком неравны силы. Нужно предпринимать что-то для организации нового рубежа обороны в глубине. Как организовать оборону? На каком рубеже? Только неширокий канал Шарвиз хоть на какое-то время может задержать противника. Придется рвать с таким трудом построенные мосты.

Дубравенко доложил Алтаеву последние данные обстановки и предложил немедленно приступить к созданию нового рубежа обороны по берегу канала Шарвиз. Алтаев согласился и приказал выдвинуть на этот рубеж стрелковые, механизированные и артиллерийские части.

Теперь все внимание начальника штаба армии было сосредоточено на организации нового рубежа обороны. Он приказал всем частям немедленно выступить, а их командирам прибыть в штаб армии.

Был уже час дня. Десять часов продолжалось наступление противника, а малочисленные гарнизоны переднего края обороны продолжали держаться. Роты и батальоны, полуокруженные и отрезанные от тылов, вели смертный бой. Чудом было то, что они держались и противостояли противнику.

Внезапно снова порвалась связь со штабом корпуса. Смолкли все корпусные радиостанции. Прибежал начальник связи армии и доложил, что штаб левофлангового корпуса атакован танками противника.

Дубравенко понял, что начинается самое трудное. Части будут вести бой разрозненно, ничего не зная друг о друге. Теперь вся надежда была только на создание нового рубежа обороны. Опередить противника и раньше его выйти на канал Шарвиз — этим сейчас обеспечивался успех последующих боев. Если на канале противника задержать не удастся, то он рванется к Дунаю, захватит все переправы, отрежет гвардейскую армию от тылов и устремится на Будапешт. Остановить противника на равнине нечем.

Дубравенко во все части, которые выходили на новый рубеж обороны, направил офицеров своего штаба и приказал им торопить командиров и помогать в организации боя. Он знал, что в штабе все сейчас сбиваются с ног, дорог каждый человек, но успех боя решался там, на канале Шарвиз, и туда начальник штаба армии бросил все, что у него было. В оперативном отделе осталось только два офицера, у разведчиков один, в отделе боевой подготовки только машинистка. Все остальные люди были на переднем крае.

Подступила ночь. Что делалось на берегах озера Балатон, никто не знал. Отрывочные радиопереговоры и наблюдения авиаторов показывали, что фашистские танки и пехота вырвались на оперативный простор. Остатки наших подразделений вели бой в окружении и по вражеским тылам пробивались к своим.

Всю ночь не утихали бои. Выброшенные на канал Шарвиз части остановили противника, но южнее их никого не было. Там противник мог беспрепятственно двигаться к дунайским берегам. К утру фашистские танки ворвались в село Дунапентеле, на правом берегу Дуная. Главная переправа армии была взорвана. Взорваны были также и все мосты на канале Шарвиз. Тылы гвардейской армии оказались под ударом танковой лавины гитлеровцев. Между ней и окруженной группировкой противника в Будапеште было пустое пространство. Советских войск на этом пространстве не было. Шестьдесят километров — и больше ничего. Бросок фашистских танковых дивизий — и они ворвутся в Будапешт.

Дорога поднималась на взгорье, пересекала заснеженную равнину и таяла в бледном тумане на горбине далекой высоты.

— Жми, жми, — торопил шофера генерал Воронков.

Машина подскакивала на выбоинах, с шипеньем резала снеговые увалы.

В голове колонны вырисовывались белые, вороные, рыжие лошади и над ними черные бурки, коричневые башлыки, бронзовые лица, кубанки.

— Казаки, — касаясь левой рукой плеча майора Толкачева, проговорил Аксенов, — кубанцы…

Впереди на рослых вороных конях ехали три всадника. Над средним раскачивалось в стороны зачехленное знамя.

За ними на белоногом вороном жеребце ехал до синевы смуглый офицер в большой черной бурке. Он равнодушно взглянул на машину и неторопливо приложил руку к папахе.

Воронков остановил машину и подозвал офицера.

Тот лениво толкнул коня, подъехал к генералу и, не сходя с седла, представился:

— Полковник Ворончук.

— Я начальник оперативного отдела гвардейской армии, — отрывисто проговорил Воронков. — Вы командир головного отряда кавалерийского корпуса?

— Так точно. Гвардейского Краснознаменного Кубанского казачьего, — отчеканил полковник, едва заметно подрагивая плетью в руке.

— Какую имеете задачу? — сердито глядя на полковника, спросил Воронков.

Казачий офицер, видимо почувствовав недовольство генерала, резко перемахнул правой ногой, соскочил с коня и встал перед Воронковым.

— Приказано выйти в село Барачка, вперед выслать разъезды и ждать приказа командира дивизии, — ответил он тихо.

— Где командир дивизии?

— С главными силами, в десяти километрах позади.

— Почему так медленно двигаетесь?

— Только из боя, товарищ генерал. Двое суток по лесам за мелкими группами фашистов гонялись. Измотались и люди и кони. Снега кругом, сопки.

— Обстановку знаете?

— В общих чертах, товарищ генерал.

— Противник прорвал нашу оборону и развивает наступление в глубину. Вашему корпусу приказано занять оборону между озером Веленце и рекой Дунай и остановить противника. Сейчас нужно немедленно перекрыть шоссе от Секешфехервара на Будапешт. Эта задача возлагается на ваш полк. Занять села Каполнаш-Ниек, Кишвеленце, закрепиться и стоять насмерть. Левее вас займут оборону полки вашей дивизии. Правый фланг прикрывает озеро. Задача ясна?

— Так точно, товарищ генерал, — глядя на свою карту, ответил полковник.

— Через сорок минут полк должен быть на месте, через два часа доложить о готовности системы огня. Для помощи вам в организации обороны я посылаю майора Аксенова. Он хорошо знает местность и обстановку.

Генерал попрощался с командиром полка и приказал Аксенову:

— Докладывайте чаще.

— Слушаюсь, — ответил Аксенов и выпрыгнул из машины.

— Нитченко, коня и коновода! — крикнул полковник в глубину колонны.

Из строя выехал молоденький казак в лихо заломленной кубанке, ведя на поводу серого в яблоках коня.