Илья Маркин - На берегах Дуная

Генерал Дубравенко неприязненно думал об этой реке. Не замерзающая в своем основном течении, в зимние и ранние весенние месяцы она была злом для войск, снабжение которых шло только через нее. Все мосты гитлеровцы взорвали. С первыми заморозками по Дунаю поплыли груды мокрого льда и снега. Они срывали понтонные мосты, и переправляться можно было только на паромах, буксируемых катерами Дунайской речной флотилии.

— Оперативная группа летчиков вместе с вами? — спросил Дубравенко у Аксенова.

— Да. Начальник штаба группы и живет вместе с нашим заместителем начальника отдела.

— Можаева, — сказал генерал в телефонную трубку. — Товарищ Можаев, авиатор с вами? Дайте ему трубку. Как воздушная разведка?

Выслушав ответ авиатора, Дубравенко стал еще более строгим и сосредоточенным. Крупное лицо его порозовело, светлые глаза смотрели сердито, резко очерченные губы кривились в язвительную усмешку.

— В том-то и сложность, товарищ Орлов, что погода, погода благоприятствует противнику. Ясно, в такой снегопад трудно летать и еще труднее вести наблюдение. Но это не значит, что нельзя вести воздушную разведку. Прикажите летчикам спускаться ниже, к самой земле, и наблюдать, за каждым движением наблюдать. Противник явно готовит наступление, но где — мы еще не знаем.

Начальник штаба гвардейской армии оборвал разговор, взглянул на смуглое, с немного привздернутым носом и темными глазами лицо Аксенова и спросил:

— А вы как думаете, где будет наступать противник?

— Кратчайший и лучший путь вот отсюда, западнее города Секешфехервар. Местность ровная, удобная для действий танков, хорошая автомагистраль. И расстояние — менее пятидесяти километров.

— Верно, верно, все это верно. Только не всегда наступают по удобной местности. Помните, под Сталинградом? — лукаво улыбнулся генерал, и лицо его стало мечтательным и совсем молодым. — Местность на левом берегу Дона очень удобная, и реки форсировать не нужно. Бей по равнине и окружай сталинградскую группировку. А советское командование решило совсем не так. Ударили мы с донских плацдармов, затем форсировали Дон у Калача, и в итоге — огромный успех. Вот вам и выгода местности. Главное — учесть все факторы: группировку противника, местность, положение своих войск. Диалектически решить вопрос.

Зазвонил телефон. Дубравенко взял трубку. Лицо его опять нахмурилось, глаза посуровели и стали темнее, правая рука порывисто придвинула тетрадь, и по чистой страничке забегал карандаш.

— Опять на левом фланге наступает?.. В атаку бросил больше двух батальонов пехоты и тридцать танков?.. А на остальном фронте и, главное, на правом фланге попрежнему тишина. Хитрят немцы, явно хитрят.

Дубравенко закрыл глаза, сжал ладонями голову и задумался. Потом грузно оперся о стол, циркулем зашагал по карте. Он морщил лоб, часто ерошил щетинистые волосы, время от времени звонил то в оперативный отдел, то начальнику разведки, то командующему артиллерией.

— Ну вот, кажется, и все, — взглянув на часы, встал со стула генерал. — Идемте, Аксенов, к командующему.

Алтаев вскинул негустые рыжеватые брови и прищуренными, не по возрасту задорными глазами пытливо оглядел вошедших.

Дубравенко, встретив взгляд Алтаева, на секунду задержался у двери, словно раздумывая, стоит или не стоит входить, и упругими шагами подошел к широкому столу, от края и до края застеленному картой.

— Садитесь, Константин Николаевич, — кивнул Алтаев на стул у противоположного конца стола. — Проходите, майор, что вы у двери застыли?

Аксенов, прижимая к правому боку папку с бумагами, неловко шагнул, зацепился носком сапога за край ворсистого ковра и чуть не упал. На лице командующего мелькнула и тут же угасла не то насмешливая, не то сочувственная улыбка.

— Ну что ж, Дмитрий Тимофеевич, послушаем начальника штаба, — полуобернулся Алтаев, и только сейчас Аксенов заметил члена Военного совета армии генерал-майора Шелестова.

Шелестов молча кивнул головой и придвинул стул ближе к командующему.

Дубравенко развернул свою карту.

Он кратко охарактеризовал положение армии, подчеркнул, что за счет ввода в бой крупных резервов противника в полосе армии создалось равновесие в силах, а по танкам противник даже имеет тройное превосходство.

Алтаев на углу карты чертил какие-то значки. Присмотревшись, Аксенов увидел линию обороны и синие стрелы, пронизавшие эту оборону.

Дубравенко также увидел рисунок командующего и, продолжая говорить, стал смотреть на него.

— В такой обстановке армия наступать не может. Фронт широкий, а сил мало. Основная наша задача — удержать внешний фронт окружения будапештской группировки противника, не дать возможности ударом извне спасти ее от разгрома. Следовательно, при таком соотношении сил эта задача может быть выполнена только обороной. Закрепиться и быть готовым к отражению любых ударов противника!

Последние слова Дубравенко прозвучали строго, как приказ.

Шелестов взглянул на него и что-то беззвучно прошептал. Крупная рука его взялась было за карандаш, но вдруг потянулась к часам.

Дубравенко понял это как напоминание о том, что пора переходить к выводам.

— Главное сейчас: определить, какими силами может противник нанести удар с целью спасения окруженной группировки.

Алтаев, Шелестов и Дубравенко склонились над картой. Перед их глазами, обозначенные разноцветными значками, группировались полки и дивизии, черными кружками темнели огневые позиции артиллерии и минометов, сплюснутым овалом синела окруженная в Будапеште группировка немецко-фашистских войск. За линией переднего края обороны противника на холмах западной Венгрии и Чехословакии, в предгорьях Альп и примостившейся у Дуная Вены таилась неизвестность. Что делалось там, за этой линией? Возможно, по извивам железнодорожных линий дымят вереницы эшелонов с танками и пехотой? Возможно, в ночной темноте и под прикрытием снегопада с хребта на хребет переваливают колонны войск и техники? Быть может, в садах, лесах и балках сосредоточились и готовы к действиям полки и дивизии?

— Противник к Будапешту будет рваться. Это факт! Это безусловно, — не поднимая головы, проговорил Алтаев, — но цели его гораздо шире. Это продолжение той же самой борьбы за «альпийскую крепость», продолжение борьбы за выгодный мир…

Аксенов следил за некрупными, в синих прожилках, руками командующего, порывисто передвигавшимися от Будапешта к Вене, от Вены к Мюнхену, и ему казалось, что голубоватые под припухшими веками глаза его видят все, что делается и в Вене, и в Мюнхене, и в таинственной синеве Альп.

— Создать «альпийскую крепость», отсидеться там, затянуть войну, под шумок договориться с англо-американцами и, таким образом, избежать поражения, — закончил мысль командующего член Военного совета.