Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

— Уточняю, — сказал Рясной. — Имеются в виду приусадебные участки, находящиеся в личном пользовании членов сельхозартели? Так надо понимать вопрос?

— Да, именно так.

— Тогда это не проблема!

— Почему? Нет жалоб?

— Жалобы, само собой, имеются, без жалоб не бывает, — сказал Рясной. — Но это, повторяю, не проблема!

— А что проблема?

— Хлеб! — Рясной многозначительно поднял палец и подумал, что именно такой ясный и точный ответ понравится Холмову. — Хлеб, и еще раз хлеб! Зерно! Зерновая проблема была, есть и осталась! А! Вот и мое семейство, так сказать, в полном сборе! — обратился к детям, которых ввела в комнату Анна Ефимовна, желая показать их Холмову. — Дети, это наш дорогой гость, Алексей Фомич Холмов! Помните, я вам о нем говорил? Ну отвечайте, помните?

— Помним! — отозвался недружный хор.

— Это наша самая старшая, Алена, — пояснила Анна Ефимовна, не в силах скрыть радость. — А это Сереженька. А это Люся. А это Витенька. А это самая младшенькая наша, Оксанка. Дети, подойдите к Алексею Фомичу и поздоровайтесь.

Дети стояли по ранжиру. Справа находилась Алена, невысокая статная девушка лет шестнадцати, полнолицая, больше своих младших сестер похожая на мать. Рядом, на голову ниже, стоял Сережа, вихрастый, голубоглазый мальчик в свежеотутюженном школьном костюме. Затем, еще ниже, Люся, с нежным личиком и тоже голубоглазая. Потом стоял Витенька, большеголовый мальчуган с маленьким белым чубчиком. Завершала эту живую лесенку Оксанка, девочка лет трех, в розовом платьице, с большими и удивительно голубыми глазами и белым бантом в светлых вьющихся волосах.

Каждая по-своему похожая на мать, девочки подходили к Холмову и, смущаясь и краснея, неумело приседали. Мальчуганы, такие же крепыши, как отец, подступили все вместе и протянули руки. Холмов потрепал чубатые головы пареньков, улыбнулся. Приятно было видеть чужое счастье. Он похвалил детей, сказал, что мальчики очень похожи на отца, а девочки на мать, и этим вызвал у родителей на лицах умиление и радость.

— Как это говорил поэт, — заметил Рясной, — растет племя молодое, незнакомое… Смена!

— Теперь, дети, идите, — ласково сказала Анна Ефимовна, — и занимайтесь своими делами.

После чая, когда они прошли в кабинет и уселись на диване, Холмов глазами искал книжный шкаф, вообще книгу или газету, и не находил. Закурил и почему-то вспомнил легенду о Каргине. Он коротко пересказал Рясному то, что узнал от брата. Рясной слушал, пожимал плечами, потом озабоченно спросил:

— И был тот человек председателем колхоза? — На лице его выразилась уже не озабоченность, а удивление. — И его, стало быть, околдовала какая-то бабенка? Не поверю! Быть того не может! Да у нас нынче пошли такие председатели, что их не берут ни черти, ни ведьмы. Да они не поддадутся и самому дьяволу! А как его фамилия? Каргин… Так, так, Каргин… Нет, Каргина не знаю, такого не слыхал. А имя и отчество? Будто бы Степан Степанович? Ну, узнать, уточнить — это не проблема! — Взял телефонную трубку, сказал басом: — Ярового на провод! Мигом! Ты, Яровой? Слушай! Срочно наведи справки, был ли у нас в районе председатель колхоза по фамилии Каргин Степан Степанович. Хорошенько поищи того Каргина. Все уточни и позвони. И, положив трубку, к Холмову: — Конечно, на свете всякие истории бывают. И выдуманные и настоящие, жизненные. Но случай с тем Каргиным если, допустим, и был, то был еще до меня. При мне, ручаюсь, такого безобразия в работе не было! Если бы хоть что-либо подобное случилось, то я все знал бы и смог бы своевременно принять меры.

Не успел Холмов выкурить папиросу и решить для себя, ехать ли ему сперва в Вознесенскую, к Сагайдачному, а потом уже в Камышинскую, к Стрельцову, или наоборот, как зазвонил телефон. Рясной снял трубку.

— Ну, ну, — говорил он. — Так, так. Вот оно что! И этот Каргин? Так, так… И еще Каргин? Да, да, верно, наш райфин. Ну и ну! И опять Каргин? Да сколько же их в районе, этих Каргиных? Ну, ну! Добре! Молодец, Яровой!

Положил трубку, платком вытер лоб и подошел к Холмову. Поглядывая в свои записи, сказал:

— Яровой отыскал всех Каргиных! Оказывается, в районе их аж четыре! Вот слушай. Один Каргин, Петр Степанович, — начальник нашего карьера. Недавно мы начали промышленную разработку карьера. Даем для дорог, для железобетона отличный песок и мелкий камень. Так всем этим хозяйством заправляет Каргин. Председателем колхоза, к сожалению, никогда не был… Не подходит? Не он? Второй — это наш райфин. — Рясной рассмеялся. — Этот Каргин живет рядом, а я про него забыл. Он Федор Самойлович… Тоже не подходит? Не он! Третий живет в Усть-Невинской, работает сторожем при школе. Старик, по имени Яков Фадеевич… Тоже, конечно, не он. Четвертый Каргин, Николай Иванович, — завмаг в станице Миловидовской. Молод, недавно женился на местной учительнице. Вот пока все Каргины. Да ты не хмурься, не ломай брови. Поживи у меня денька два-три, и Яровой того, нужного тебе Каргина из-под земли достанет, а отыщет. Даю слово! Ведь это же не какая-то особая проблема.

— Но ведь тот Каргин — уже покойник? — заметил Холмов.

— Все одно! Яровой отыщет и покойника, — решительно ответил Рясной. — Останься, поживи у меня! Ну что тебе стоит пожить у меня денька два-три? Поездим по району. Посмотришь, какие мы решаем проблемы.

— Не могу, — отвечал Холмов. — И так слишком долго добираюсь до родной станицы. К тому же мне еще надо побывать в Вознесенской.

— Поедешь к Сагайдачному?

— К нему.

— Везет же Сагайдачному! Туда уже делегации из-за границы ездят. И ты тоже едешь.

— Но мне еще надо и в Камышинскую, к Стрельцову.

— Чего к нему? К Стрельцову, верно, делегации не ездят. И в этом году Стрельцов отстает. Трудно ему.

— Более тридцати лет назад я там работал секретарем райкома, — сказал Холмов. — Хочу повстречаться с молодыми годами, посмотреть родные места, а оттуда уже в Весленеевскую.

— Тогда разреши мне подбросить нужные данные о Каргине тебе в Весленеевскую или прямо в Береговой? — спросил Рясной. — Яровой обязательно все разузнает, до всего дойдет.

— Ничего не надо подбрасывать. — Холмов увидел вошедшую Анну Ефимовну и начал прощаться. — Спасибо вам, хозяюшка, за чай, за пирог и за ласку! Славные у вас дети! Просто душа радуется! Ну, до свидания, Анна Ефимовна! До свидания, Дмитрий Андреевич! И рад бы пожить у тебя, да не могу. Надо ехать.

Сразу же за Рощенской дороги разошлись: одна свернула влево — на Вознесенскую, а другая вправо — на Весленеевскую.

Холмов сказал Игнатюку, чтобы ехал влево, и спросил, знает ли дорогу на Вознесенскую. Такой вопрос показался Игнатюку не только обидным, но и смешным. Однако он не обиделся, не рассмеялся. Лишь скупая улыбка да кивок говорили, что на всем Прикубанье нет такой станицы, где бы Игнатюк не был, и нет такого места, куда бы он не знал дорогу.