Семен Бабаевский - Собрание сочинений в 5 томах. Том 5

— Успеем, успеем! Вот позавтракаем и поговорим.

Перед тем, как начать тот важный разговор, ради которого и приехал к нему отец, Дмитрий решил показать родителю свою новую квартиру, при этом не без гордости сказав:

— Дом построен по моему проекту. Мое, так сказать, последнее старание в городском строительстве, — добавил он, открывая дверь спальни.

Это была просторная комната с двумя низкими, стоявшими в ряд кроватями, убранными цветными покрывалами. Платяной шкаф с большим зеркалом был сделан под белую карельскую березу. Затем они осмотрели комнату Геннадия, чистенькую, устланную ковром, с кроватью, стоявшей в углу, и столом, который был завален книгами и тетрадями.

— Не умеет мой Геннадий следить за собой, — сказал Дмитрий, глазами указывая на стол. — Книги, учебники, тетрадки никогда не убирает.

Рядом была гостиная, обставленная новой мебелью, с балконом, выходившим на тихий, затененный деревьями переулок. В открытую балконную дверь заглядывал высокий, с поредевшими листьями тополь. Дмитрий похвалил недавно купленный телевизор, стоявший на высоких ножках, как козел на привязи, и при этом заметил:

— Цветной, последняя модель.

— Добрая у тебя жилища, — похвалил отец. — Окромя тебя кто в этом доме проживает?

— Люди живут, советские граждане, — Дмитрий пододвинул к дивану столик с сигаретами и пепельницей. — Прошу, отец, присаживайся. Как же хорошо, что ты приехал! — Он уселся рядом с отцом. — Кури, сигареты болгарские… Да, сложность нашего быстротекущего времени состоит, между прочим, в том, что в суматохе повседневных дел мы забываем и повидаться вот так, запросто, по-родственному, и поговорить по душам, — продолжал Дмитрий, слегка поглаживая пальцами светлые усики. — Вот и теперь, не успев заявиться ко мне, ты уже успел объявить, что тебя ждут дела и что ко мне приехал не в гости, а по важному делу.

— Да так оно и есть.

— А почему нельзя приехать без дела, просто так, к сыну в гости?

— Так ведь без дела мы не можем…

— Вот-вот, не можем. И я догадываюсь, какое у тебя ко мне дело.

— Прислушайся к моим словам, сыну…

— Нет, отец, погоди!

— Гляжу на тебя, Митя, и головой качаю: ничего станичного у тебя уже не сохранилось.

— Что же в этом плохого?

— А что хорошего? Не узнаю: мой сын и не мой сын… Переводится род Бегловых, вот что обидно.

— Чего же тебе обижаться?

— И Григорий, мой последыш, и тот пошел по той же дорожке.

— Кстати, о Грише, — заговорил Дмитрий своим ровным голосом. — Ты с ним повидаешься, но я обязан предупредить. Ты меня не узнаешь, а я Гришу. Как брат, я добра ему желал и желаю, мне хотелось, чтобы он жил у меня, квартира, сам видел, просторная. Нет, отказался, поселился в общежитии, ко мне даже не заходит.

— То, что живет он не у тебя, хорошо, одобряю, — сказал отец. — Пусть пребывает средь людей, как все. Но вот что вы, братовья, живете не в ладу, этого понять не могу. Что вы не поделили?

— Удивительно как изменился наш Григорий, стал непокорным, грубым.

— Что ж за причина?

— Думаю, что всему причиной является то, что в станице — ты это знаешь — осталась его школьная любовь. Вот он и бесится. А ему надо забыть и станицу, и все, что было в станице.

— Зачем же ее забывать, станицу? — возразил отец. — Этого делать нельзя.

— Григорий рожден не для Холмогорской, и он обязан…

— Хватит о Грише, — перебил отец. — Что у тебя еще?

— Хотел поговорить о твоем жилье.

— Это зачем же?

— Видишь ли, та хатенка, в которой ты живешь, — это же, извини, ветхая халупа под старой соломенной крышей, — продолжал Дмитрий тем же спокойным голосом. — И в этой халупе проживает не кто-нибудь, а дважды Герой, да к тому же еще и отец архитектора!

— Ну и что тут такого? — удивился отец. — Моя хатына мне по душе.

— Подумать только, Василий Максимович Беглов, которого знает вся страна, — не слушая отца, продолжал Дмитрий, — именно тот Василий Максимович, к которому приезжают корреспонденты, кинооператоры, иностранцы, и живет в допотопной казачьей хате, крыша которой давно почернела и поросла бурьяном. Это же позор! Как ты этого не понимаешь?

— Батькá поучаешь? Ну, ну, действуй, послушаю.

— Не поучаю, а даю добрый сыновний совет. Тебе давно надо было бы построить дом, настоящий, по современному проекту, из красного кирпича, на высоком фундаменте, под домом гараж, отопление водяное, крыша из белой оцинкованной жести. — Голос у Дмитрия помягчел, сделался ласковым. — Сознаюсь: на эту тему у меня уже был доверительный разговор с Солодовым и с Барсуковым. Они полностью согласны со мной и готовы оказать, всяческую помощь и поддержку. А если Барсуков возьмется…

— Постой, постой, — перебил отец. — А кто тебя уполномочивал заводить про меня балачку с Солодовым и Барсуковым? Я тебя об этом не просил. Как же ты посмел?

— Отец, не будь наивным…

— Каким мне быть и каким не быть, сам знаю! — сердито ответил отец. — Только я никому не дозволю заводить эти ненужные разговоры!

— Ну чего злишься? Давай поговорим спокойно. — В дверях показалась Екатерина Астафьевна. — Тетя Катя, мы заняты. — Дверь закрылась, Дмитрий немного подождал и снова обратился к отцу: — Пойми простую истину: по теперешним экономическим возможностям «Холмов», когда колхоз воздвигает целые фабрики, построить дом для своего знатного механизатора — это же пара пустяков! — Дмитрий уже видел, какой именно дом следует построить для отца и как быстро это можно сделать, и потому не мог говорить спокойно. — Совершенно не понимаю, что тебя смущает. Кирпич в «Холмах» свой, можно сказать, даровой, лесоматериал, цемент, кровельный материал, стекло найдем в Степновске. Строительной техники предостаточно. Какие могут быть сомнения? Деньги найдем, можно, наконец, взять в колхозе ссуду. Что же касается проекта, то эту задачу беру полностью на себя. Ночь не посплю, а сделаю то, что нужно. Могу заранее поручиться: построим не дом, а особняк, игрушку! Ну, так что, отец, согласен?

— Я не дитё, и твоя игрушка мне не требуется.

— Пойми же: это будет дом со всеми удобствами. Центральное отопление, холодная и горячая вода и, наконец, теплый туалет в доме, — горячо доказывал Дмитрий выгоду будущего дома. — Пора, отец, пора и станичникам убрать с огородов свои нужники!

— Это зачем же?

— Опять твое зачем? Да хотя бы затем, что этого требует общая повышенная культура быта…

— И через то надобно переносить нужник с огорода в хату? — перебил отец и усмехнулся. — Пустое! Никогда этому не бывать.

— Почему же не бывать? Просто упорствуешь.

— Мое, мне привычное, не трогай, не дозволю.

— Ты, как норовистый конь, остановился и стоишь.

— И в кого ты, сынок, уродился? — спросил отец, сокрушенно покачав головой. — Как ты мудро и легко все решаешь. Отца приравнял к норовистому коню. Хочешь, чтоб я жил так, как ты, а я так жить не могу и не желаю. И не забывай — у меня есть своя голова на плечах.