Николай Вагнер - Счастье рядом

— Гм, да, — замялся Буров, — но дело не в слове, а в его содержании.

— Думать о содержании куда сложнее...

— Что ты хочешь всем этим сказать? — перебил Буров. — Связь Широкова с Жизнёвой ты подвергаешь сомнению?

— Я просто об этом ничего не знаю.

На другой день, как только Андрей переступил порог радиокомитета, его остановила секретарь Света.

— Вас вызывает председатель. Несколько раз спрашивал. Злющий-презлющий!..

— Какая его еще муха укусила? — спросил Андрей, вытирая ноги о половик. — Передай — сейчас приду.

В самых дверях кабинета Бурова он столкнулся с Розой Ивановной и Ткаченко. Обе едва кивнули, не глядя на Андрея.

Буров сидел за столом, сбычив шею, и рассматривал лежащее перед ним заявление. Желтые мешки под глазами еще больше набрякли, рыжая бородавка на щеке погрузилась в глубокую землистую складку. Он как будто не замечал Андрея, который стоял посреди кабинета. Только мясистая нижняя губа чуть пошевеливалась, и это означало, что он вот-вот заговорит.

— Скажите, Широков, какие у вас отношения с бывшим диктором Жизнёвой?

— Самые хорошие, но почему это должно вас интересовать?

— Потрудитесь набраться терпения и не отвечать вопросом на вопрос. Дело обстоит самым серьезным образом.

— Как прикажете понимать?

Буров выпрямился и, перекосив рот, выпалил почти крича:

— А так и понимать! Идеология должна делаться чистыми руками, и ваша неприглядная связь с замужней женщиной несовместима с работой в нашем учреждении!

— Почему неприглядная?

— Слушайте, Широков, вот этот документ о вашем неправильном поведении в быту, — он потряс заявлением, — исключает всякие «почему». А подписан он, между прочим, не кем-нибудь, а двумя членами партийного бюро.

— Любопытно!

— Неужели вы собираетесь отрицать свою связь с Жизнёвой? Почему в таком случае она до сих пор не уезжает?.. Почему вы молчите?

— А потому, — спокойно ответил Андрей, — что вам до всего этого нет никакого дела.

— Ну уж извините, — вскипел Буров, — пока я председатель, аморального поведения в моем учреждении не потерплю! Сегодня вы разбиваете семью, завтра вы рассиживаете в сквере с девицами легкого поведения, а послезавтра меня пригласят в обком давать объяснения. Не выйдет! Сегодня же появится приказ о вашем увольнении.

— В таком случае непонятно, зачем вы меня приглашали. Ваше решение уже готово!

Андрей поднялся и, не слушая, что кричал ему вслед Буров, вышел из кабинета.

В редакции он столкнулся с Хмелевым. Леонид Петрович пристально посмотрел на Андрея черными колючими глазами и многозначительно протянул:

— Ну и ну, отчудил. Не ожидал от тебя такой прыти. А я, наивная душа, так бы ничего и не знал, если бы не Буров.

Хмелев перебросил папиросу в угол рта, выпустил клуб дыма и, щуря глаза, сказал:

— Приказы начальства не обсуждают, но я все-таки настоял, чтобы прежде собрали бюро. Готовься к бою. И не робей. В святцах сказано: Андрей — мужественный. А насчет сердечных дел поговорим позже. Тут что-то надо решать.

...Состоявшееся в этот день заседание бюро не согласилось с решением Бурова об увольнении Широкова, но постановило объявить ему выговор с занесением в учетную карточку.

Каждый раз, когда Андрей звал Таню зайти к нему и, в конце концов, посмотреть его житье-бытье, она отвечала чуть улыбаясь: «В другой раз... Погуляем лучше на улице...» Но в этот субботний вечер в ее вдруг ставших серьезными глазах вспыхнула решимость.

— Хорошо. Приду. Завтра в полдень. Только не забудь встретить меня...

После, медленно возвращаясь домой, Андрей зашел в магазин. Долго стоял у сверкавших витражей, а затем вдруг засуетился, накупил разных сластей и бутылку марочного вина. И уже перед самым выходом из магазина не удержался и в кондитерском отделе затребовал самую красивую коробку шоколадных конфет.

На улице увидел цветы. В простом ведре, которое прижимала к груди пожилая женщина, светились белые и розовые астры. На их лепестках отражались отблески рекламных огней. Астры были любимыми цветами его матери. Он купил букет.

Дома, сунув покупки в кухонный шкаф, Андрей отыскал стеклянную банку, налил в нее воды и вместе с цветами отнес в комнату. Отойдя к дверям, оглядел всю комнату. Астры... Рядом с букетом в застекленной рамке стояла фотография Иринки. На какую-то долю секунды мелькнула мысль убрать ее, но, подержав холодную рамку в руках, Андрей машинально протер стекло и снова поставил на место.

Внизу хлопнула дверь, застучали легкие каблучки. Вернулась с завода Аля. Она ходила по дому, переодевалась, шумела, гремела, а потом вдруг сунула свой любопытный носик в комнату Андрея.

— Ба-а-тюшки мои! — степенным голосом пропела она и, не сдержавшись, прыснула: — Что же это такое здесь происходит? Уж не гостей ли вы ждете на ночь глядя, многоуважаемый Андрей Игнатьевич?

Бочком проскользнула в комнату, устремилась к букету и погрузилась в цветы всем розовым лицом:

— Чудненькие!

Андрей, любуясь Алей, все-таки проворчал:

— Во-первых, не нюхай — они ничем не пахнут. Во-вторых, не трогай руками — завянут. И, в третьих, не имей привычки после двенадцати заходить в комнату одинокого холостяка. Понятно?

Но Аля не унималась. Завязывая тесемочки легкого ситцевого халата, она ходила по комнате и умоляющим и в то же время кокетливым голосом упрашивала:

— Разрешите, Андрей Игнатьевич, взять одну астрочку, вот эту?

— Завтра получишь все, — угрюмо отвечал Андрей.

— Ну, одну-единственную!

— Ни единой! Сказал, завтра!

— Однако с вами что-то стряслось. Что именно? Поделитесь, станет легче, — говорила Аля, пряча за спиной крошечную астру, которую уже успела вытянуть из букета.

— Поставь на место!

— И не подумаю! — ответила она, плутовато заглядывая в глаза Андрею. И только когда он отвернулся и взял книгу, опустила в вазу цветок, манерно держа его двумя тонкими пальцами.

— Эх, если бы меня так встречали, — со вздохом сказала она, однако, и не думая огорчаться.

Аля бесшумно выскользнула из комнаты — вся она была легкая, стройная, в коротеньком халате и светлых матерчатых тапочках. Андрей хотел было лечь спать, как она. появилась снова. В ее руках поблескивала бутылка вина.

— Смотрите, Андрей Игнатьевич, что я нашла в маминых запасах! — Она залилась журчащим заразительным смехом. — Может быть, разопьем? Или подождем до понедельника, когда приедут наши?

Здесь уже не выдержал Андрей. Он добродушно рассмеялся и, взяв из Алиных рук бутылку, поставил ее на стол, рядом с астрами.

— Вино и астры. А вот еще бутон. Ну чем не натюрморт! — воскликнула Аля.

— Вот именно бутон! Лезешь в каждую щель.