Юрий Смолич - Избранное в 2 томах. Том 2. Театр неизвестного актера. Они не прошли

Это была первая весть от Миколайчика после их короткого свидания зимой. Ольга пошла в управу.

Ей было назначено явиться к пяти часам, то есть ко времени окончания работы в учреждениях, и в комнате она застала одного Миколайчика.

Миколайчик, несомненно, ждал только ее. Он сидел за своим столом, заваленным какими-то бумагами и планами, но, заслышав шаги Ольги, тотчас вскочил и пошел ей навстречу, — она увидела это в раскрытую дверь. По коридору, торопясь домой, проходили сотрудники других отделов, но Миколайчик, очевидно нарочно, держал дверь открытой.

— Что же это вы так запоздали? — недовольным голосом крикнул он с порога так громко, что слышно было во всем коридоре. — Уже пять часов, работа кончилась. Ну, давайте, давайте скорее. В чем дело?

Его глаза приветливо улыбались, и выражение их никак не соответствовало этому грубому окрику.

В комнате никого не было, кроме Миколайчика, остальные сотрудники уже, наверно, разошлись, но, пропустив Ольгу в комнату, Миколайчик поспешно и тихо — только для нее — сказал:

— Ну, вот мы опять увиделись с вами, Ольга.

Дверь он оставил открытой и, направляясь к своему столу, опять громко сказал:

— Садитесь. Вы стенографистка?

Ольга села, Миколайчик тоже сел и некоторое время, пока мимо двери по коридору проходили сотрудники, рылся в своих бумагах. Когда сотрудники прошли, он устремил взгляд на Ольгу. Дружеское тепло излучали его глаза. Некоторое время он пристально всматривался в лицо Ольги, потом окинул всю ее взглядом.

— Плохо, плохо вам, видно, живется, — вздохнул он наконец и опустил глаза.

Перед ним на бумагах лежал развернутый свежий номер местной гитлеровской газетки, взгляд его упал на газетную полосу.

— Вот, — сказал он, показывая пальцем две небольшие колонки вверху, напечатанные жирным шрифтом, — военное командование доводит до сведения населения, что сейчас уже можно свободно разъезжать по деревням с целью приобретения продуктов, так как свободные силы эсэс, гестапо и отрядов полиции ликвидировали партизан на территории округи и жизни граждан не грозит никакая опасность…

Некоторое время он смотрел на Ольгу, точно выжидая, что она на это скажет. Но Ольга не сказала ни слова, только пожала плечами.

Миколайчик переждал, пока чьи-то шаги не затихли в конце коридора, и вполголоса произнес:

— Не знаю, не могу поручиться, что это действительно так.

В это время в другом конце коридора скрипнула дверь, издали послышались приближающиеся шаги, и Миколайчик совсем уже тихо и торопливо спросил:

— А слыхали ли вы, что в Сумской области партизаны становятся все смелей и смелей. А слыхали ли вы, что в Черниговской образовались крупные партизанские соединения? А слыхали ли вы о «партизанском крае»? Что вы об этом скажете?

Он пристально смотрел на Ольгу и уткнулся в свои бумаги только тогда, когда шаги в коридоре раздались совсем близко. Но не успел человек пройти мимо, как он снова поднял глаза.

— Слыхала, — ответила Ольга, — и думаю, что партизан будет все больше и больше.

Миколайчик пристально смотрел на Ольгу, и глаза его улыбались ей.

— Да, да, что-то народ не мирится с…

Он оборвал на полуслове, точно ожидая, что Ольга закончит его речь, подскажет ему, с кем же не мирится народ.

Но Ольга молчала, не зная, как держать себя, и Миколайчик закончил сам:

— Не мирится… с новым порядком.

Потом он спросил:

— Что с вами? Вы плохо себя чувствуете? Вы все молчите.

Тогда Ольга наконец сказала:

— Простите, Миколайчик, но сейчас такое время… Я не знаю… вы понимаете… наш первый разговор…

— Отлично! — чуть не крикнул Миколайчик. — Вы не забыли о нашем разговоре!

Он хотел еще что-то сказать, но в эту минуту в дверь заглянула уборщица с щеткой и ведром и, увидев, что в комнате еще работают, прошла дальше.

Когда за нею захлопнулась дверь соседней комнаты, Миколайчик опять заговорил. Но тон его был теперь совсем иным. Он говорил с мягким ударением на каждом слове, как говорят, когда хотят показать собеседнику всю значительность своих слов, но в то же время стараются не слишком резко подчеркивать стоящую за ними тайную мысль.

— Ольга, — произнес Миколайчик, — нам известно, что вы вернулись на работу по специальности…

Ольга подняла глаза.

— Нам известно, что вы работаете сейчас стенографисткой у майора Фогельзингера…

— Откуда вы это знаете? — искренне удивилась Ольга.

Уборщица вышла из соседней комнаты — на минутку, за ведром, которое она оставила у порога, — и Миколайчик не ответил на вопрос Ольги. Однако он не оборвал свою речь.

— Так вот, — сказал он погромче, — остается ли у вас свободное время для того, чтобы взять у нас сверхурочную работу?

— Но откуда вы знаете? — повторила Ольга в крайнем изумлении.

Уборщица снова исчезла за соседней дверью, и Миколайчик ответил Ольге. Глаза его все время улыбались.

— Ах, Ольга, мы ведь живем с вами в советском городе, и вокруг нас с вами живут тоже советские люди, и совершенно естественно, что каждый советский человек интересуется, как живут и что поделывают другие советские люди. Таким образом мы знаем, что делаете вы…

— Кто это — мы?

Миколайчик посмотрел Ольге в глаза — без улыбки — твердо и ясно.

— Неужели вы думаете, что весь советский актив только там, — он махнул рукой на восток, — на фронтах, или там, — он махнул рукой в противоположную сторону, — в партизанских отрядах и партизанских краях. Есть еще…

— Миколайчик! — крикнула Ольга и схватила руку Миколайчика, лежавшую на столе. — Миколайчик, милый!..

Она почувствовала, как запылала у нее грудь и горло сжалось от спазм.

Миколайчик руки не отнял, он только поднял другую руку и сделал пальцем предостерегающий жест. Глаза его опять засмеялись. А голос в это время загремел так, что слышно стало и в коридоре:

— Послезавтра у пана бургомистра заседание по вопросу о ремонте жилых помещений в городе, это заседание должно быть застенографировано. — Уборщица вышла из соседней комнаты и стала через порог выметать в коридор мусор. — Начало заседания в три часа. Закончится оно в пять, К которому часу вы сможете представить текст расшифрованной стенограммы?

Ольга глубоко вздохнула, стараясь унять свое трепещущее сердце, и, закрыв глаза, сказала ровным, спокойным, безразличным голосом:

— Вы получите готовый текст через два часа, если в моем распоряжении будет машинистка. Без машинистки — через четыре часа.

Трудно, ужасно трудно было ей выговорить эти простые слова после того, что она услыхала. Но Ольга отлично справилась с этой задачей, открыв глаза, она посмотрела на Миколайчика. Видно, много сказали ему в это мгновение ее глаза и так красноречив был их язык, что Миколайчик весь вспыхнул и радостно закивал головой.