Петр Сажин - Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень

— Долго копаетесь, профессор! — крикнул Кирибеев.

— Сейчас кончаем! — сказал я, стирая с термометра быстро стынущую на ветру кровь. Температура кашалота оказалась равной 38,2°.

Когда мы влезли на борт, Олаф Кнудсен сказал:

— Этот спермуэл должна иметь амбра.

Все время пока матросы во главе с боцманом крепили кашалота к борту, он не спускал глаз со своей добычи.

— Все возьмем, — сказал боцман, — ничего не пропадет, кроме предсмертного вздоха…

Когда китобои закончили свое дело и боцман под шабаш обрубил длинным, похожим на хоккейную клюшку, фленшерным ножом хвостовые лопасти кита, Кирибеев дал ход китобойцу. Сбочась на левый борт, у которого был привязан кашалот, «Тайфун» двинулся за ушедшим к горизонту стадом. Фонтаны время от времени вздымались белыми султанами в пяти милях от нас. Кнудсен снова стал к пушке, Чубенко залез в «воронье гнездо», я ушел в каюту.

Следуя советам профессора Вериго—Катковского, я установил для себя правило делать записи в любое время, в любом месте и при любых обстоятельствах. С момента выезда из Москвы я уже закончил одну тетрадь. Приятно начинать новую с записей о первой охоте… Хотя мною сделано много фотоснимков, все же фотография не может заменить записей.

Что может рассказать фотография, например, о глубоких гнойных ранах на огромной, котлообразной морде кашалота? Почти ничего. На фотоснимке они выглядят как темные пятна. Между тем эти раны — следы борьбы кашалота с кальмарами и осьминогами. В отличие от так называемых усатых китов, кашалот кормится гигантскими головоногими моллюсками, кальмарами и осьминогами, обитателями морских глубин. Усатый кит поглощает свою еду без особой затраты сил, а кашалоту она достается в жестокой борьбе. Пища усатых лежит у поверхности, а кашалоту нужно доставать ее с больших глубин.

На многие мили тянутся в океане широкие красноватые полосы. Это плывут миллиарды рачков–эувфазий — излюбленная пища беззубых китов. Мы, ученые, называем это зоопланктоном, а китобои — по–своему: «капшак», «криль», «роод» или просто «китовая похлебка». Последнее определение очень точное: усатые киты действительно «хлебают»…

Подойдя к планктонному полю, они раскрывают пасть, в которую свободно может вместиться сразу несколько тысяч литров «китового супа». Вода отцеживается через тонкую, эластичную бахрому усов, а масса рачков проталкивается языком в глотку. Пища кашалота находится на дне, в вечных сумерках, и достается она ему не легко. И осьминог, «ноги» которого достигают иногда десяти метров, и гигантский кальмар со своими пятнадцатиметровыми щупальцами трудно расстаются с жизнью: упираясь острыми когтями присосок в рыло кашалота, они с огромной силой пытаются оторваться от него. Китобои много раз наблюдали, как кашалот, схватив кальмара, выбирается наверх и серией прыжков старается оглушить его, чтобы потом «сонного» отправить в желудок, похожий на трюм небольшого каботажного судна.

Поиски пищи сделали кашалота самым лучшим ныряльщиком среди китов. Большинство морских млекопитающих погружаются всего лишь на тридцать — пятьдесят метров, а кашалот достает свое любимое блюдо часто с двухсот — трехсот метров, из царства донных чудовищ и диковинных рыб, то темных, как сам мрак, то светящихся, как неоновая реклама.

В тысяча девятьсот тридцать первом году перестал действовать транстихоокеанский подводный кабель. Стали искать причину и место порчи кабеля. Приборы установили, что он разорван у берегов Перу на полукилометровой глубине. Как же были поражены инженеры, когда на конце поднятого со дна морского кабеля увидели кашалота: кабель проходил через пасть кита и захлестывал петлей его хвост. Очевидно, спермуэл принял кабель за щупальце кальмара, пытался схватить его, запутался и задохнулся.

А что может рассказать фотоснимок о большом рубце и грубом наросте дикого мяса на нижней челюсти кашалота? На снимке это тоже выглядит как темная полоса. Откуда этот рубец? Как возник нарост дикого мяса? Кашалоты, как утверждают опытные китобои, — полигамы: они, как моржи и морские котики, живут стадами. Во главе стада — предводитель, сильный самец. На каждого самца приходится несколько самок. Стада формируются в страшной и кровавой схватке. Жестокие сражения ведут между собой самцы из–за обладания этим своеобразным гаремом — Вода, говорят, кипит там, где идут «дуэли». Фонтаны бьют, как контрапарники на паровозах. Туши хлопаются об воду с шумом обваливающихся скал.

Победитель уходит со стадом, а побежденный отправляется «искать счастья» в просторах мирового океана. Эти битвы часто кончаются тяжелыми увечьями. Китобои рассказывают, что во время битвы кашалотов из–за самок море окрашивается кровью; киты стремятся схватить друг друга за нижнюю челюсть, а она остра и сильна: на ней до пятидесяти крепких и твердых, как слоновая кость, зубов! Вот, вероятно, откуда у добытого нами кашалота рубцы и нарост дикого мяса.

В Беринговом море, как отметил профессор Вериго—Катковский, стада кашалотов почти не встречаются. Они бродят в тропиках, у берегов Анголы, Фиджи, Самоа, а также у берегов Мексики, Перу и Чили. Особенно охотно посещаются этими стадами бухта острова Альбермаль, Бермудские и Азорские острова. Собираются кашалоты для любовных игр и сражений и у восточных берегов Японии, там, где льется идущее от островов Рюкю теплое течение Куросио. В наших же морях ходят только так называемые самцы, избыточные в стаде, то есть те, кто не выдержал сражений. Не имея возможности обзавестись своим гаремом, они бродят, как Агасфер, из края в край, из океана в океан, из Южного полушария в Северное, из Северного в Южное. Китобои встречают их повсюду в безмерном водном пространстве и истребляют.

Мясо кашалота не годится в пищу. Его едят лишь японские бедняки. Жир идет только на технические цели. Однако охота на кашалотов ведется с неослабевающей энергией с древнейших времен из–за спермацета — жидкого жира, наполняющего большую часть огромной головы кашалота. В первой половине XIX века спермацет на мировом рынке пользовался огромным спросом и был самым дорогим по цене. Спермацет в те времена был лучшим материалом для изготовления белых свечей, освещавших богатые ассамблеи, храмы, дворцовые покои королей, епископов и императоров; свечи из спермацета при горении не давали копоти.

Чем ярче горел свет в домах и на улицах европейских городов, тем больше времени проводили китобои в поисках спермуэла.

Только открытие нефти в Пенсильвании и добыча из нее керосина сбили высокие цены на спермацет. Открытие нефти в Пенсильвании сберегло мировое стадо кашалотов от полного истребления. Но ненадолго. Уже во второй половине прошлого столетия парфюмеры обнаружили, что для изготовления тончайших кремов, делающих кожу женщин нежной и молодой, лучшего материала, чем головной жир кашалота, нет, и снова спрос на спермацет поднялся, и снова сотни китобойных судов зашныряли по мировому океану.