Всеволод Кочетов - Молодость с нами

Оля посидела минут пятнадцать и, понимая, что у отца с дочерью могут быть разговоры, которые при ней им вести неудобно, попрощалась с Вариным отцом, пожелала ему здоровья и сказала, что ей надо идти, что ее ждут. Варя не стала уличать ее во лжи.

Выйдя на улицу, Оля присела на скамейку. Здесь сидело еще несколько женщин. Все они ожидали очереди на впуск к больным родственникам, все говорили о болезнях, о врачах, о лекарствах, о всяческих домашних средствах лечения. Всем хотелось здоровья и долгой жизни. Оля слушала эти разговоры и вспоминала свою мать, которая тоже хотела здоровья и долгой жизни. Олины мысли мешались, рядом с ее мамой возникали Грикша, Есиф, Онанья и Федось, которые когда-то умерли земной смертью и вдруг шесть веков спустя ожили для своих потомков, вместе со всеми распрями, переварами и медами. Какое чудо способны сотворить простая береста и костяная палочка!

После больницы Оля и Варя зашли в знакомый им ресторанчик возле Летнего сада., и, когда вернулись в гостиницу, было около семи. Услышав, видимо, их возню в комнате, к ним тотчас постучался художник.

— Девушки! — воскликнул он. — Где же вы пропадаете? Немедленно к профессору! Там идет мощный научный спор. Будете потрясены. Скорее, скорее!

Оля и Варя вошли в номер историка, где было полно народу. Из рук в руки переходили стекла, меж которыми была зажата — Оля ее узнала — та самая грамота номер девять, которую при ней в этот день обрабатывал реставратор. Олю и Варю никто не заметил, только старый историк кивнул им: садитесь, мол, где найдете место. Никакого места они не увидели, остались стоять.

— Итак, — говорил толстый человек лет пятидесяти с обритой загорелой головой, — читаем… — он держал грамоту в руках, — читаем: «От Гостяты к Васильви. Еже ми отьць даял и роди сдаяли, а то за ним. А ныне, водя новую жену, а мне не вдасть ничьтоже. Изби, в рукы пустил же мя. А иную поял. Доеди, добре створя».

— Но ведь уже прочли десять раз, — сказал молодой человек в очках.

— Еще прочтем сто десять, — возразил бритый. — Только тверже уяснится смысл от повторного чтения. Итак, попробуем разобраться. Что это за имя — Гостята? Женское или мужское? Нет сомнения — мужское. Оно родственно новгородским именам Гостилец и Гостомысл. С окончанием «ята» они встречаются в летописях одиннадцатого и двенадцатого веков. Слова «еже ми отьць даял» не вызывают сомнения: «что мне отец дал». Слова «и роди сдаяли» тоже ясны: «и родные дали». «Водя новую жену»… Водить вокруг аналоя, вероятно. Не совсем понятны слова «в рукы пустил».

— Чего же тут не понять? — возразил молодой человек в очках. — Просто вы не так ставите знаки препинания.

— Обождите, — взмахнул рукой бритоголовый ученый, — дайте закончить! Вы получите слово в свое время. Разбираю дальше. Глагол «поять» означает: «брать в жены». Это есть в летописях одиннадцатого-двенадцатого веков. А наша грамота по форме букв и залеганию в слоях почвы как раз и относится к одиннадцатому веку. Итак, прочтем смысл письма полностью. Гостята жалуется на своего отца, женившегося на двух новых женах и отнявшего по этому случаю у него имущество. Сын обращается к некоему Василию — может быть, это его друг, может быть, дядя, — просит приехать, разобраться в трудном деле и тем сотворить добро.

— Че-пу-ха! — раздельно проговорил молодой человек в очках. — Совершеннейшая чепуха! Получается, так сказать, априорное отражение извечной борьбы между старым и новым, между папашей — носителем традиций большой семьи с патриархальным укладом и сынком — активным носителем новых норм городской жизни. Простейший путь для истолкования письма. Попробуем внимательнее вчитаться в текст.

— Так мы же его десять раз читали! — воскликнул бритый.

— Ничего, еще раз прочтем. Прежде всего я отвергаю всякий разговор о женитьбе сразу на двух женах. Если грамота относится к концу одиннадцатого века, как тут установлено, то ко времени ее написания уже прошло сто лет от официального принятия христианства на Руси. А известно, что христианская церковь утверждала и защищала единобрачие. Это во-первых. А во-вторых, просто обратимся к письму: все, что отец мне дал и родные дали, все осталось за ним, у него. Вот как надо читать первую фразу. У кого же? Изучим имя — Гостята. Это имя не мужское, а женское. Точнее — это даже и не имя, а прозвище. Вся беда в том, что никакими письменностями древнее одиннадцатого века мы не располагаем совсем, если не считать отдельных слов, написания которых найдены в смоленских и последних здешних раскопках. Да и от одиннадцатого-двенадцатого веков осталось ничтожно мало. Не удивительно, конечно, что летописи и другие немногочисленные памятники почти не донесли до нас имен и прозвищ, принадлежавших женщинам тех времен. Случаи упоминания имен княгинь Ольги, Рогнеды, Переславы — единичны. Княгинь! А имен женщин других слоев общества и совсем нет, мы их не знаем; и я беру на себя смелость утверждать, что наша Гостята — это женщина и жалуется она на своего мужа, который действительно, взяв новую жену, оставил у себя все, что дали Гостяте в приданое ее отец и ее родные. Вот так! Но муж не оставил при себе Гостяту в качестве второй жены. Отнюдь нет. «Изби, в рукы пустил же мя» не так надо читать. Вспомним старинные народные выражения: «ударить по рукам», «рукобитье», которые означают заключение сделки, в данном случае — свадебного сговора. При сговоре били по рукам. А тут — «изби, в рукы пустил же мя, а иную поял». Следовательно, избив руки — нарушил рукобитье, с Гостятой развелся, «пустил» ее, «иную поял» — женился на другой. Ну, а дальше согласен. «Доеди, добре створя». Приезжай, значит помоги, что ж я тут выгнанная из дому, без всяких средств к существованию.

— Мне это толкование кажется более правильным, чем первое, — сказал старый историк. — Но вот что, друзья, интересно. Гостята ни слова не говорит о том, что ее муж поступил как-то неправильно, разведясь с нею и взяв новую жену. Виновата, значит, в чем-то. Признает свою вину. Ведь, насколько я помню, в уставе Ярослава имеется статья четвертая, излагающая законные причины развода. В ней есть семь установленных причин, и все они говорят лишь о вине жены. В двух случаях это ее супружеская измена, в трех — попытки жены, или с ее помощью, привести в исполнение злые умыслы против мужа. «Аще подумает жена на мужа зельем», «велит мужа своего красти» и «иметь кто мыслите на мужа ея, она ведает, а не скажет». И в последних двух случаях — хождение жены «опричь мужа своего» на игрища и на пир. Что же сотворила наша бедная Гостята девятьсот лет назад?

— Думаю, — сказал художник, — что надоел, опостылел ей ее бородатый толстосум, сходила она «опричь мужа своего» с заезжим красавцем Василием на пир да на игрища…