Иван Краснобрыжий - Аленкин клад. Повести

Страницу нового письма Игорь прочитал неторопливо и. вспомнив, что Ирина как бы ненароком в одной из весточек сообщала, что ее „маман“ приглянулся лысеющий аспирант, подающий колоссальные надежды, и спрашивала напрямую о его „романе“ в Яснодольске, без утайки рассказал:

„Подружился я здесь с очень хорошим человеком — Николаем Ивановичем Глыбой. Он работает начальником пожарной охраны. Мы часто бродим с ним по лесам, иногда охотимся на глухаришек, рыбачим. Я поначалу стрелял архискверно, быстро уставал в походах и вместо трофеев добывал грипп, ангину… Николай Иванович составил для меня спартанский режим дня, и все мои недуги — тю-тю-ю! Интересный он человек. Каждый день по два часа занимается химией, требует за ответы ставить оценки. Я как-то спросил: зачем ему химия? Он обиделся и целый вечер доказывал: „Люди двадцатого века обязаны знать новинки времени!..““

Кстати, я говорил ему о нашей дружбе, показывал твою фотографию… Он так рассудил: „Не приедет — считай дезертиром!“ Правда, чудак? Ирина, напиши: ждать тебя или нет? Ты долго не думай и меньше слушай „маман“. Она, вероятно, по-прежнему твердит: „За порогом Москвы — дыра! В ней прозябают тупицы, неудачники…“ Поверь, ее представления о Подмосковье не выдерживают никакой критики. А учиться в аспирантуре можно и в Яснодольске. Правда, придется заочно. На химкомбинате тем для диссертаций — уйма!»

Игорь немного подумал и, приглаживая левой рукой задиристый бобрик, продолжил письмо:

«Ирина, в жизни главное не искать себя — найти. Наше счастье всегда на нашем пороге. А то действительно можно дожить до седых волос в поисках непотерянного. Что еще сказать? Квартиру дали отдельную, как молодому специалисту. И еще: сочинил „талмуд“ в министерство. Развернули мы тут работу по обогащению минеральных удобрений. Ты, как очень практичный человек, справишься о результатах. Идем вперед. Когда начали проводить в лаборатории первые опыты, директор химкомбината Андрей Карпович Осокин вежливо заметил: „Все это хорошо! Прекрасно! А кто будет выполнять план?“ Я долго думал над его вопросом. С одной стороны, директор, пожалуй, прав, но с другой… Ирина, я не собираюсь обвинять его в консерватизме, рутинерстве… Государственный план для комбината — закон. Мы это отлично понимаем. Ради этого и начали заниматься обогащением минеральных удобрений.

Главный технолог Демьян Михайлович Пилипчук, как всегда, директору поддакивает, нас горячо убеждает: „Повышением концентрации минеральных удобрений обязаны заниматься научно-исследовательские институты…“ Мы стоим на своем. Я на этой почве даже крепенько поцапался с директором. Андрей Карпович вроде бы согласился с нашей затеей, но как только встал вопрос о финансировании исследовательских работ, посмотрел на меня снисходительно и спокойно заметил: „Вы, товарищ Задольный, больше жмите на план. На план нажимайте, дорогой Игорь Николаевич“. Но мы отступать не собираемся. Будем биться до победы. Первые образцы минеральных удобрений высокой концентрации уже получили.

И технологию выпуска новых удобрений разработали. Теперь будем проталкивать в министерстве вопрос о строительстве на химкомбинате обогатительной фабрики.

Ирина, мы ведь действуем не в корыстных целях. В наше время каждый человек обязан участвовать в создании материальной базы коммунизма. Ты только не думай, что это „ложный пафос“, стремление „выслужиться“, „отличиться“… На химкомбинате я совсем по-другому стал смотреть на жизнь. До скорой встречи. Жду!»

Ответ Ирине Задольный отложил на край стола, развернул ее весточку и просмотрел конец:

«…Моей маман кретины снизили за папу пенсию, поскольку я закончила институт. В этом году мы уже лишены возможности поехать на Рижское взморье. Эти кретины все экономят! А папа, как инженер-строитель, отдавал себя делу безрассудно. В министерстве я тоже крепенько повздорила. Говорила прямо: отремонтируйте дачу Златогорского. Они, представь себе, отказали. Но я до них доберусь! Они у меня еще повертятся!..»

Игорь не понимал: жалуется ли Ирина ему как другу, то ли за ее обидой кроется что-то неясное, рассчитанное на сочувствие, помощь… Он запечатал свое письмо в конверт и, услышав торопливые шаги за дверью, сунул его в карман.

— Николаевич, — взволнованно заговорил с порога Василий Денисович Гришин, — давление в пятой и шестой колоннах синтеза опять под гору катится. И температура на катализаторах падать начинает.

— В компрессорную и теплотехникам звонили?

— Говорят, у них все в ажуре.

— Врут! — Игорь попросил дежурную коммутатора немедленно соединить его с компрессорной и чуточку дрогнувшим голосом спросил: — Братцы, почему падает давление в пятой и шестой колоннах синтеза? Не морочьте мозги! Чихать я хотел на ваши приборы! Они у вас врут! Прибавьте, говорю, и точка!

После резковатого разговора с компрессорщиками Задольный навалился на теплотехников:

— Почему падает температура на катализаторах? Вася, не темни! Утром, как на лучшего друга, докладную директору подам. Прибавишь? Вот это другой разговор. Письмо от Ирины? Получил. Ответ? Написал. Тебя разрисовал так: «Вася Чайка в Яснодольске пьет стаканами девичьи слезы…» Вычеркнуть? Будешь держать нормальную температуру на катализаторах — уважу. Ничего не случится с твоими генераторами. Сам хвалился: «Мои машины — звери!..» Договорились? Салют!

Огромные поршни на установках сжатия азота вздыхали редко и глухо. Десятки вентиляторов, наоборот, жужжали бойко, весело, точно шмели-медовозы в жаркий день на цветущем лугу.

Старший аппаратчик Гришин, низкорослый, чубастенький, с противогазом на боку, Игорю казался похожим на сказочного колобка. Он не шагал по цеху — катился так быстро на коротких ногах, чуточку припадая на правую, что Игорю все время приходилось прибавлять ходу.

— Денисович, на отмывке водорода какие-то неполадки, — забегая вперед, заметил Игорь. — Посмотрите, как суетится Аня Подлесная.

— Верно, — согласился Гришин. — Эта дивчина зря горячку пороть не будет.

Догадка Задольного оправдалась. Едва они остановились у отмывки водорода, Аня скороговоркой пояснила:

— Давление и температура в пятой и шестой продолжают падать.

— Сейчас режим наладится, — заверил Игорь. — Я звонил в компрессорную и теплотехникам.

Аня, теребя пояс белого халата, потупилась. Задольный, вспомнив, что она всегда при встречах с ним немного теряется и мигает ресницами, как обиженный ребенок, взглянул на нее так, словно увидел впервые. Ему в рту минуту почему-то стало обидно на самого себя. И как это он раньше не замечал Аниных глаз с затаенной грустинкой, золотистых локонов, овальных плеч и какой-то особой легкости в движениях, которая подчеркивала в ней удивительную стройность и красоту. Аня, подняв голову, чуточку зарделась, но взгляд Игоря выдержала до конца.