Алексей Кожевников - Том 2. Брат океана. Живая вода

— А насосы? — напомнил Хрунов.

— Если бы они поставились сами собой, — сказал Степан Прокофьевич. — Время, милый, не резиновое, и рук у нас всего по две.

— Дайте только насосы — поставятся. Знающий человек нужен один — механик. Он есть, — тракторист показал на себя. — А помощников найдется, сколько угодно. Всякому соблазнительно заполучить ручеек воды прямо во двор, на огород.

— Если так, будут насосы, — согласился Степан Прокофьевич.

Пришел Хихибалка и заявил, что желает сделаться поливальщиком.

— Мне вода на роду написана. Из двенадцати душ у маменьки я был самый водянистый: до трех лет каждую ночь мокрехонек по горлышко. Первый выход на собственных ножках начал с того, что нырнул в поросячье корыто. Раза три утопал в нем, потом в шайках, в лейках, в бутылках, в рюмках. И все нипочем, жив. Во мне великий адмирал сидит.

— Я не против, чтобы вы стали адмиралом, — сказал Степан Прокофьевич, — но придется начинать с юнги.

— Это не страшно. Я всю жизнь, везде с юнги начинаю.

Хихибалку перевели в бригаду поливальщиков.

— А мой стыд при вас? — спросил сторож Ионыч.

— Стыд? — удивился Степан Прокофьевич. — Какой?

— Заявленье. Дайте-ка, я разорву его. А то ведь нескладно получается. Один говорит: не поеду; другой: не поеду; все: не поеду. А овечки-то наоборот: бэ-эе… гони нас туда, есть хотим. Кто же погонит их? Один директор? — Ионыч строго оглядел всех и закончил: — Так и знай, Степан Прокофьевич: надо будет — поеду и за Енисей, куда дело — туда и я!

— Вот это настоящий разговор. — Лутонин взял деда за обе руки и сильно тряхнул их. — За Енисей больше не поедем: у нас своих кормов будет вдоволь.

Вернув заявление, он погладил себе правое плечо:

— Не ной! Теперь отдохнешь. — И пожаловался народу: — Эти заявления так плечо оттянули мне, ниже другого стало. Удивительно тяжелые. Сунешь такое заявленьице в портфель, всего только одно сунешь, а портфель, уже как свинцовый.

На шутку все засмеялись. Ионыч разорвал заявление и выбросил за окно на ветер.

Вечером было торжественное заседание. Домна Борисовна зачитала телеграммы, в которых обком и райком партии, директор треста и Опытная станция поздравляли коллектив конного завода с завершением первой очереди оросительных сооружений; затем — приказ дирекции завода: многие из строителей награждались ценными подарками, другим была объявлена благодарность. Степан Прокофьевич рассказал, что предполагается сделать в ближайшем будущем. Потом говорили строители: обещали работать еще лучше.

После заседания молодежь начала танцы. Пожилые и нетанцующие глядели на веселье, толпились у новой стенной газеты «Живая вода».

Вверху было напечатано:

«…Орошение больше всего нужно и больше всего пересоздаст край, возродит его, похоронит прошлое, укрепит переход к социализму», — писал в 1921 году В. И. Ленин товарищам — коммунистам Азербайджана, Грузии, Армении, Дагестана, Горской республики.

«Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».

«…Все эти враги нашего сельского хозяйства: ветры, бури, засухи, суховеи страшны нам лишь потому, что мы не умеем владеть ими. Они не зло, их только надо изучить и научиться управлять ими, и тогда они же будут работать нам на пользу».

Миша Коков написал статью, как готовить пашню для полива; Иртэн — о борьбе с засухой при помощи лесонасаждений.

На следующий день в поле вышли тракторы, бороны, сеялки. Увлажненная и умягченная поливом земля ложилась за плугом ровными лентами, под боронами рассыпалась на маленькие ноздреватые комочки.

С Опытной станции приехала Анна Васильевна Круглова в новом коричневом костюме, в яркой — разноцветными квадратиками — косынке и хромовых сапожках. Рабочий костюм, платок, кирзовые сапоги лежали в чемоданчике. Выйдя из машины, она сейчас же начала внимательно оглядывать луговину, где был некогда парк, и, оглядев, сказала:

— Какая благодать пропадает!

— У нас такой благодати… — Степан Прокофьевич покивал на степной раздол, — не обнимешь глазом.

— Не согласна. Я по дороге видела вашу благодать. Такая, как здесь, — одна. Гладенькая, кругом домики и окошечками на нее глядят. Что может быть лучше для сада!

— Мы думаем посадить парк, — заметил Степан Прокофьевич. — Сад в другом месте. Уже вспахано для него.

— Это не хозяйственно.

— Я же говорю: у нас земли на все хватит.

— Не о земле хлопоты. Большой, а неразумный, — упрекнула его Анна Васильевна. — Воду берегите, во-о-ду! Парк и сад отдельно — двойной расход воды. Яблоньки сюда, яблоньки. Гулять и под ними можно, слаще даже, душистей.

Через час, пообедав и переодевшись в рабочее, Анна Васильевна уже размеряла вспаханную под сад деляну: где будут яблоньки, а где аллейки. Рядом с нею ходил Миша Коков, намечая вчерне оросительную сеть. Сделав свою часть планировки, она познакомилась с бригадой лесоводов и предупредила их:

— Девоньки, бабоньки, парнишечки, моя бригада, на нашей станции всегда первая. Рекорд какой — всегда мой. И к вам приехала я не на бесславье.

…И потом, чуть заметив, что трудовой пыл охладевает, сейчас же подавала голос:

— Девоньки, бабоньки!..

Работа шла так быстро, что Тохпан на трехтонке с двумя прицепами еле успевал подвозить посадочный материал. Сначала засадили два гектара черенками тополя и смородины, потом восемь гектаров — яблонями, грушами, сливой, малиной…

Тем временем подготовились к посадкам и в поселке: вспахали землю, у плотины поставили шесть насосов, устроили пруд-распределитель с насыпными берегами, провели канавы для полива. Все это, как предполагал Хрунов, сделали добровольцы.

Окунчиковы — сам, жена, дочка — все вышли с лопатами.

— Где-ка тут можно присунуться? — спросил Окунчиков рабочих, рывших канаву от парка в улицу для орошения индивидуальных хозяйств. — Кто у вас за главного?

— Здесь я, — отозвался Хихибалка, вылезая из канавы, встал перед Окунчиковым и забормотал, щурясь, усмехаясь, мотая головой, двигая ушами. — Так, так, Илья Петрович. Вот оно как. То вверх дном, то покрышкой. Всей эскадрой прибыли. Это вы зачем же?

— Копать. Видишь — с лопатами.

— А мне, дураку, и невдомек. Зачем, думаю, так дружно? Вишь оно что: копать. Так, так, Илья Петрович.

— Куда становиться?

— Успеешь. Дай поглядеть на тебя.

Окунчиков не мог понять, куда клонит Хихибалка.

— Ты скоро укажешь нам место? — спросил он, начиная сердиться.

— Надо с компаньонами посоветоваться, — и Хихибалка крикнул: — Эй, товарищи! — и, когда все с канавы сошлись к нему, продолжал, кивая на Окунчикова: — Вот Илья Петрович. Вот его супруга. Вот дочка. Люди все умственные — о-о! К нам в компанию просятся. Интересно, с чего Илью Петровича, да еще со всем семейством, вдруг к лопате потянуло? Это мы, дураки, не понимаем, что копать — не мед кушать. Он-то понимает. Помните, как недавно изъяснялся, подбивал нас: «Дело такое-сякое, незаконное. Чего ради хребет гнем? Бросай!» И вот нате, приплыл всей эскадрой. Подозрительно. Не может такой умственный человек, как Илья Петрович, спроста сделать это.