Валентин Гринер - Выше полярного круга (сборник)

— Вы что, меломан? — спросил судья, отрываясь от чтения протокола. — Болезненно любите музыку?

— Нормально люблю, когда трезвый, — сказал Володя.

На помощь администратору, продолжал судья, пришли музыканты из вокально-инструментального ансамбля «Чародеи», которые пытались унять пьяного Сидельникова, но последний обрушился на них с кулаками и нецензурной бранью, опрокинул стол с посудой, а солиста Курносова ударил кулаком по голове и порвал на нем брюки. Администрация ресторана вынуждена была вызвать наряд милиции, чтобы силой обуздать пьяного дебошира. Однако Сидельников угрожал работникам милиции при исполнении ими служебных обязанностей и тоже нецензурно выражался в их адрес.

Будучи доставленным в медицинский вытрезвитель, задержанный Сидельников и там вел себя агрессивно, отказывался раздеться и кричал о каком-то ящике, который якобы дороже всех «чародеев», вместе с их барабанами, гитарами и порванными штанами…

При упоминании о ящике Володю бросило в жар. Он уже не сомневался, что ящик попал в руки милиции и теперь начнется дознание. Дальше он не слушал судью, который продолжал описывать его художества в медвытрезвителе. Он только очнулся, когда судья сказал:

— Вам все понятно, гражданин Сидельников?

Володя кивнул.

— Понятно или нет? — повысил голос судья.

— Может, и так. Многого я не помню…

— Мы предоставим вам время для воспоминаний, — пообещал судья. — Вы получите информацию к размышлению. — И он тут же объявил, что городской народный суд Северограда определяет гражданину Сидельникову наказание за мелкое хулиганство в виде десяти суток административного ареста с использованием его на принудительных работах… Решение окончательное и обжалованию не подлежит…

Тот же милиционер на той же машине привез Володю и спецприемник, расположенный на окраине огорода. За высоким забором стоял приземистый домик с маленькими окошками. Милиционер нажал сигнальную кнопку и вскоре за дверью послышались шаги, потом прогремели запоры. Пожилой старшина с повязкой дежурного и пистолетом на животе открыл тяжелую дверь, а решетчатую открыл только после того, как проверил документы. Он пропустил прибывших вперед, а сам шел сзади и захлопывал со звоном решетчатые двери, разделявшие коридор на отдельные секции. В средней части здания располагалась ниша с нормальным, но тоже зарешеченным окном. Там стоял письменный стол с портативным коммутатором. В противоположном углу, навострив уши, сидела громадная овчарка.

Старшина и конвойный обыскали Сидельникова, но не нашли у него решительно ничего, только отобрали галстук в крупный горошек. Володя почему-то вспомнил, что этот галстук недавно подарила ему Зина…

— Первый раз? — спросил старшина.

— Первый.

— А что сотворил?

— Поскандалил в ресторане с «чародеями».

— Кто такие? — улыбнулся дежурный.

— Музыканты из оркестра, — подсказал конвойный. — Из «Центрального». Один тут у тебя отдыхал пятнадцать суток. Помнишь, усатый такой, с круглой мордой?

— Барабанщик. Помню… Тещу, кажется, побарабанил…

— Точно. Я его и привозил.

— Товарищ старшина, мне бы где-нибудь рублевку одолжить на телеграмму домой. Там ведь ничего не знают, — обратился Володя к дежурному. — Подумают: пропал человек…

— Будь спокоен. Все сообщат без тебя. Бесплатно. За государственный счет. На это статья расходов имеется… А про «товарища» на время забудь. Здесь только граждане и начальники… Пошли, Чародей. — Старшина взял огромную связку ключей и отвел Володю в камеру № 4.

Впервые Сидельников оказался в неволе. Камера была полутемной. Сквозь крохотное, затянутое решеткой и наледью окошко под самым потолком свет едва проникал в помещение, где тошнотворно пахло хлоркой и мочой. Володя постоял несколько минут у двери, осмотрелся. Возле наружной стены были расположены нары, рядом — бачок с водой и шесть пластмассовых кружек. Слева от входа — унитаз на высоком помосте. Вместо сливного бачка — обыкновенный водопроводный кран…

В камере было тихо и мрачно. «Интересно, — подумал Володя, — одному мне здесь сидеть?» Ему хотелось быть одному, чтобы ни с кем не говорить, никому ничего не рассказывать. Он знал: приличные люди попадают сюда очень редко, по случайному недоразумению, а провести десять суток в обществе шаромыг и алкашей казалось невыносимым.

Он снял полушубок, бросил его на край замусоленных нар, прилег, закрыл глаза и посмотрел на себя как бы со стороны, как бы с экрана, где цветные кадры сменялись черно-белыми и проектор памяти прокручивал его жизнь в таких деталях, о которых прежде он не задумывался.

Прошло всего лишь три дня с момента, когда он вошел в кабинет Козюбина, и неожиданно закрутилась вся эта карусель с командировкой. Собственно говоря, для чего ему надо было переться к начальству? Доложил бы мастеру: нечем работать — и все. Пускай бы заботились те, кому положено по долгу службы… Зина, как чувствовала, не хотела, чтоб он ехал, горькие шуточки шутила, а вышло-то все по ее… Ненадежным человеком оказался Владимир Сидельников, ненастоящим. Вчера в это время философствовал в люксе, по телефону игрался с «кошечкой», фантазии всякие придумывал про других, а получилось — про самого себя… Снабженец, доставальщик… Такими деятелями улицы подметают, гражданин Сидельников…

— Гражданин Сидельников, на выход… без вещей. — Это старшина грюкнул кованой дверью, прервал грустные размышления. — Отдохнул?

— Отдохнул…

— И хорошо, — сказал старшина. — Теперь самое время поразмяться, чтоб пролежней не было и костюмчик модный не мялся.

Сидельников поднялся, пошел к двери. Старшина привел его в дежурку, вручил помойное ведро и швабру. Овчарка в углу смотрела на него с подозрением.

— Не укусит? — спросил Володя. Он с детства боялся собак.

— Своих не трогает, — улыбнулся старшина, и пояснил задачу: — Пока твои коллеги занимаются общественно полезным трудом, тебе прядется навести порядок в семейном общежитии… Значит, так: от первой камеры до десятой. Тут немного. Примерно три сотых гектара… Откуда начнешь?

— Откуда угодно. — Володя отвернулся. Его душили слезы. Он, заслуженный лесоруб, должен мыть вонючие камеры. Легче, пожалуй, удавиться. Но что делать, надо мыть. Это не на участке, где можно поспорить с любым начальником, покачать права. Тут не покачаешь…

Давно, со времен военной службы, не занимался Сидельников этим грязным делом. Да и в армии — только на первом году. Потом кончил полковую школу, стал младшим сержантом и сам руководил уборкой помещений…

Полы в камерах были бетонными, шершавыми, тряпка скользила плохо, да и события минувшей ночи порядком истощили физические и духовные силы: таким вялым и раздавленным Володя себя не помнил. Сцепив зубы, он принялся драить и омывать из крана замызганный унитаз, возвышавшийся в углу камеры…