Валентин Столяров - Герои в красных галстуках (сборник)

Мальчишки уходят в разведку —
мальчишки играют в войну…

Качают кленовые ветки
полуденную тишину,
и городу сонно и жарко
в распаренной той тишине.
Палящее солнце над парком
в белесой висит вышине —
все будто сомлело от зноя…
Разведчик не может сомлеть!
Не скрипнуть сучку под ногою,
травинке не зашелестеть.

Встревожен у «синих» дозорный,
наверно, два долгих часа
все слушает он
каждый шорох,
все смотрит до боли в глазах,
а сам понимает: напрасно! —
безмолвию вовсе не рад.
Он знает:
разведчики «красных»
в разведке не знают преград!
Где телом к стволу припадая
и тенью мелькая в листве,
где вдруг без следа пропадая
в кустарнике мелком, в траве,
повсюду пройдут (что — посты им?),
решая задачу свою, —
и крепко достанется «синим»
в сегодняшнем жарком бою!
Мальчишки уходят в разведку —
ловки, загорелы, босы…

А дома отцы
над обедом
сердито глядят на часы,
и мамы у окон маячат
(тарелка, половник в руках):
«Поди, все сражаются…
Значит,
под вечер придет в синяках!»
И мамы мальчишек ругают:
— Далась же им эта игра!..
И мамы не знают, не знают,
что скоро настанет пора —
и дымным, тревожным рассветом
без долгих напутствий и слез
уйдут их мальчишки в разведку,
да не понарошку —
всерьез.
Не знают и сами мальчишки,
что будет у них впереди…
Сторожко
(ботинки — под мышкой,
чтоб легче дозор обойти) —
пусть мамы и папы ругают
и стынет забытый обед, —
к «противнику» в тыл проникая
в предчувствии скорых побед,
фанерные пистолеты
за пояс привычно заткнув,
мальчишки уходят в разведку,
по книжкам играя в войну.

«…Как раз и придете к рассвету!..
Да зря не рискуйте!.. Пора…»
Мальчишки уходят в разведку.
Но это уже не игра:
мальчишки уходят в разведку,
в ночи не видны,
не слышны…
Второе военное лето
идет по дорогам страны.
Мальчишки про игры забыли,
себе прибавляя года:
с чужими крестами на крыльях
чужие
ревут эскадрильи,
родные бомбят города…
И танки с крестами на башнях
российские топчут хлеба…
И так это горько и страшно,
что тут не до школьных забав.

Но страх твою храбрость не сломит
и горю ты воли не дашь,
покуда враги
в твоем доме
кровавый справляют шабаш, —
покуда не просто
Победу
увидеть за долгой войной.

…Мальчишки уходят в разведку.
Остались свои за спиной.
Так тихо! —
как будто на свете
и нету войны никакой.
Пожары зарницами светят
на том берегу, за рекой.
Там город,
где пели
(а если
привиделось это во сне?)
свои пионерские песни…
играли в войну по весне…
Как много — всего и не вспомнишь —
там было!
От дружб и до драк…
Веселый ты город, Воронеж!..
…Теперь в этом городе — враг.
И все, что узнал,
до рассвета
ты должен к своим принести…

Мальчишки уходят в разведку,
хоть могут назад не прийти…
Река их чуть-чуть покачала,
тела обнимая, волна,
как в мирные дни, зажурчала —
и снова кругом тишина.
А вот и окраина —
город…
Изрытый обстрелом асфальт…
И вдруг —
до нелепости скоро —
все рушится с окриком:
«Хальт!!!»
И Юрка, в ворота ныряя,
кричит тебе:
«Костя, беги!..»

Но выстрелы тишь разрывают,
и гулко гремят сапоги, —
и путь к отступленью отрезан,
и поздняя мысль:
«Не везет…
Вдвоем не уйти — бесполезно…»
Так пусть хоть один — да уйдет!!!

Допросы…
И хочешь не хочешь —
не спрячешь нечаянных слез,
коль град полновесных пощечин
несет тебе каждый допрос.
И все ж,
вытирая угрюмо
подушки раздувшихся щек,
так славно украдкой подумать;
«А все-таки Юрка утек!..»
Молчанье — ответ на побои.
И —
сквозь оглушающий щелк
пощечин —
в душе озорное прорвется:
«А Юрка… ушел!..»

Ушел — да не вдруг…
Ты не знаешь,
что месяц-другой — и в бою,
в разведку опять собираясь,
он голову сложит свою
и в мертвые будет на годы
зачислен…
Но время придет —
он в памяти верной народа,
назло всем смертям,
оживет!
Чтоб
завтрашних дней пионерам,
готовым в разведку уйти,
остаться навечно
примером
идущего впереди.
Так — будет!..
А ты и не знаешь —
сидишь без надежд на побег,
часы и минуты считаешь,
что жить остается тебе…
Но и над могилою даже,
когда автоматы — в лицо,
ты слезы упрямо размажешь,
а все же ни слова не скажешь —
боец умирает бойцом!