Жанакаит Залиханов - Горящие сердца

— К доброму совету надо прислушиваться сразу, — заметил Кичибатыр.

— Это было бы замечательно, особенно если бы сразу становилось ясно, что дают добрый совет, — в тон ему отвечал Сокуров, набирая номер райкома.

— Мне товарища Баразова... Тоня, это ты? Здравствуй! Да, это я. У себя Батыр Османович? Ну? Когда, когда? А-а, через четыре часа! Не запаздывает? Ладно, ладно, это я просто так спросил. Через четыре часа буду у вас.

Он повесил трубку.

— У тебя, я вижу, срочное дело? — спросил Кичибатыр.

— Угадал. Люди нужны срочно и до зарезу.

— И много?

— Сколько найдем, всех возьмем.

— До весны могу дать вам сезонников.

— Много?

— Человек сорок.

— Тогда мне и в райком ехать незачем.

— Не забывай только наш уговор — до весны.

— Если ты не очень занят, поедем вместе к Андрею Васильевичу.

— Сначала договоримся с Азаматом.

— Хорошо. А он здесь?

— Должен быть дома, пошел туда.

Кичибатыр позвонил Азамату:

— Азамат? Тут понимаешь, какое дело... — И он рассказал о разговоре с Сокуровым. — Пускай поработают, чего им зря болтаться? Да, это верно. Но я сам поеду и твердо договорюсь...

— Ну что? — спросил Сокуров, с нетерпением ожидавший окончания переговоров.

— Согласен. Только боится, что весной наших людей не отпустят.

— Так поедем и договоримся.

— Поехали быстрее.

Шофер был удивлен переменой направления, но куда больше удивился Крылов.

— Что случилось, Ахмет Гумарович?

— Я нашел вот у них в ауле сорок человек, так что в райком и не обращался. Кичибатыр выручает нас.

— О, да он прямо ангел с небес, а не человек!

Кичибатыр, хоть его и назвали ангелом, поделился своими опасениями:

— Мы, товарищ секретарь, — ответил ему Крылов, — ваши заботы понимаем. Люди за один-два месяца освоят специальность, и мы, конечно, их терять не захотим в самый разгар строительного сезона. Подумайте, правы ли вы по отношению к этим людям? Мне кажется, вы даже обязаны направить хотя бы сорок — сорок пять человек на стройку. Это же молодой рабочий класс...

Андрей Васильевич уговаривал долго. Кичибатыр пошел и разыскал Асхата. Тот отнесся к делу с большой горячностью.

— Ты, Кичибатыр, не возражай, прошу тебя. Крылов прав. Ну, подумай, как следует, — ведь люди в большинстве своем станут заводскими кадрами. Я собирался ехать в аул и потолковать с комсомольцами.

— А если у нас косарей не хватит?

— Поможем. По выходным дням будем вам помогать,

— Азамат меня живьем проглотит.

— Если и проглотит, так только от неумения видеть перспективу.

— Мне это будет все равно, коли я окажусь проглоченным... А колхоз сильно пострадает.

Кичибатыр сказал это так серьезно, что Асхат не сразу понял шутку. Потом засмеялся.

— Извини, Кичибатыр. Лучше пускай отец меня проглотит. И ругает пусть меня одного.

— Ладно, — сказал Кичибатыр, и они с Асхатом пошли к Крылову.

— Ну, какое принято решение? — спросил Крылов, который видел, что они стояли и спорили.

— Немного по-другому, чем предлагали вы. Разрушили ваши замыслы.

— Это непохвально, товарищ комсорг, — улыбнулся Крылов. — Как же?

— Да я говорю, Кичибатыр, что на стройку надо послать не сорок, а больше.

— Молодец, Асхат Азаматович! Таким образом можешь разрушать все мои замыслы. Очень рад. Когда же будут люди?

— Завтра, — отвечал ему Кичибатыр. — Пускай Асхат сейчас едет со мной, а завтра к обеду посылайте машину.

— Без него, значит, не рискуете? — Крылов положил руку Асхату на плечо.

— Да, лучше действовать совместно.

— Ахмет Гумарович, а как с поездкой в район? Ведь, кроме главного дела, есть и второстепенные, но такие, что мы сами не решим, — обратился Крылов к Сокурову.

— Сейчас отправляюсь. Время еще есть, успею, — сказал тот.

В дорогу отправились втроем — Сокуров, Кичибатыр и Асхат.

Весенняя пора для чабанов и радость, как для всех прочих людей, и забота — начинается окот. Адемей, однако, с такими заботами привык справляться, а ягнятам он рад необычайно. Очень любит смотреть, как малыши шалят, играют на траве и вдруг все разом шарахаются в сторону, будто убегают от кого.

Молодые овцы стараются не спускать глаз со своих драгоценных детенышей, носятся с блеянием, разыскивая озорников. А старые мамаши пасутся на сочной траве, не проявляя никакого беспокойства.

Адемей сидит на пригорке, под кустом боярышника. Тени начали удлиняться, — стало быть, время перевалило за полдень. Старик поглядел на часы, они стояли. Адемей вспомнил, что не завел их, — слышал от кого-то, будто бы часы вредно заводить часто, и решил завести их попозже, когда вернется в кош и послушает радио.

Бёрюкес увидел кого-то на дороге внизу и бросился к нему. Всадник, видимо, испугался собаки, свернул. Адемей узнал его — Боташ. Окликнул пса и привязал к дереву, а всаднику замахал рукой — подъезжай, не опасайся. Он стоял и ждал, пока Боташ приблизится. Смотреть на старика в эту минуту было очень приятно — у него такое доброе лицо. Глаза у Адемея светлые, голубые — он любит говорить, что у голубоглазых зрение особо острое, потому что сам он действительно видит очень хорошо. Борода белая и легкая, а усы почти совсем черные, только под носом слегка пожелтели от табака. Зубы у Адемея целы до сих пор все до одного. «Не зря я пью молоко горных коз», — шутит он, когда кто-нибудь удивляется его молодым зубам.

Боташ не решался сойти с коня и, только увидев, что собака привязана, спешился. Адемею страх Боташа казался смешон, и в ответ на пожелание «Да умножится твоя отара, Адемей!» он сказал:

— Спасибо, мой робкий. Куда путь держишь, не за счастьем ли? Отара-то твоя, кажется, на равнине?

— На равнине. Еду пастбища посмотреть. — И Боташ с опаской оглянулся на привязанного волкодава.

— Не бойся, прошу тебя.

— Как не бояться такого зверя? Не пойму я тебя, Адемей. Напарник у тебя есть, ружье тоже, зачем тебе еще и собака?

— Ты ведь сам чабан, Боташ, должен понимать, собака нам первый помощник.

— Не знаю. Я еще в жизни не видел хорошей собаки. Наверное, мирился бы с их повадками, но не могу, что они на людей кидаются.

— На то и собака.

— Не на то. Пускай бросается на хищника, на вора, а для чего на всех?

— А брось ты пустые слова! Ты взрослый мужчина, а боишься собак.

— Взрослых мужчин псы кусают так же больно, как всех прочих.

— Как твоя отара?

— Неплохо, только пастбища не очень хороши.

— Ничего, скоро в горы, трава уже подымается.

— Скорее бы! Приплод у нас хорош. Да и у вас, я вижу, недурной.

Боташ загляделся на ягнят и незаметно для самого себя приблизился к привязанному волкодаву. Пес залаял и рванулся к нему, тот отскочил. Адемей прикрикнул на Бёрюкеса. Боташ собрался уезжать.

— Новости какие хоть бы рассказал! — с упреком сказал Адемей.