Григорий Терещенко - Гранит

— А сможет она что-нибудь там сделать?

— Не одна поедет. С инженером-лаборантом. Может, и мне придется съездить. Дело слишком серьезное. Но ей только анализы надо будет сделать на месте.

Ночью Комашко и Марина выехали в командировку.

Григоренко разделся в прихожей и хотел уже пройти в свою комнату, как вдруг распахнулась входная дверь и ворвался Белошапка, взъерошенный, похожий на разъяренного медведя.

У Сергея Сергеевича сердце екнуло в недобром предчувствии. Он знал Остапа Белошапку как спокойного, уравновешенного человека, а сейчас... Если что случилось, мог бы доложить на предстоящем утреннем совещании. Но, видимо, стряслось что-то совсем необычное. На карьере — как на войне, все может произойти. Повсюду механизмы, строгий ритм, зазевался — в беду попал. В карьере смотри в оба. И за все в ответе он — директор.

Григоренко пропустил прораба в комнату, прошел за ним.

— Что случилось, Остап Вавилович?

Белошапка остановился и с возмущением чуть ли не крикнул:

— Лисяка до полусмерти избили... Без памяти он, в больнице!

Сергей Сергеевич от неожиданности замер. Потом, придя в себя, резко спросил:

— Кто? Когда?

— Неизвестно... Какой-то водитель подобрал его за городом.

Григоренко мысленно прикидывал: кто же мог это сделать? Конечно, враги у Лисяка есть: в первую очередь прежние дружки, с которыми он порвал. Не исключено, что и новые появились... Нет, Конопля вряд ли на такое пойдет. Скорей всего, это старая бражка не простила ему показаний на суде. После суда прошло уже пять месяцев, и директор успел узнать Лисяка получше. Он расположился к этому парню. Кое-кому ставил его даже в пример. И вполне заслуженно. Плохи дела были на стройке завода вторичного дробления, так Лисяк сам попросился туда. Освоил строительную специальность. Возглавил звено каменщиков... А ведь каким был недавно... Даже вспоминать не хочется.

— Нет, этого так оставлять нельзя, — произнес Григоренко,— мерзавцев надо найти. Поехали, Остап Вавилович, к Лисяку. Где он?

— В третьей больнице.

На табуретке у кровати Лисяка сидел следователь и дотошно его расспрашивал.

— Скажите, какой голос у высокого? Он не картавит?

— Нет, не картавит.

— Как он был одет?

— В синей телогрейке, двое других — в осенних темных пальто.

— Четвертый выходил из машины? Его голос вы слышали?

— Нет, не выходил. Даже когда я убегал, он не побежал за мной. И голоса его я не слышал.

— Поймите, мне необходимы малейшие подробности. При розыске преступников любая мелочь может стать главным звеном. А оно, в свою очередь, позволит вытянуть всю цепочку фактов, необходимых для следствия. Очевидно, того — четвертого — вы хорошо знаете, иначе зачем бы ему скрываться? Правильно? Автомашину мы нашли. Но она краденая — ее похитили со двора гостиницы. Машину бросили за Нефтехимстроем. Значит, преступники, скорее всего, оттуда. Не исключено, конечно, что и на ложный след наводят... Кстати, Самохвал в это время в кино был. Даже клочок билета нашел в кармане. И кинофильм помнит. Но его сбрасывать со счетов тоже нельзя... Слушай, Ростислав Романович, а не могли это сделать люди с комбината? Со строительства? Вы там с Сабитом Наримановым кое-кому, говорят, поприжали хвосты...

— Сейчас на комбинате мало плохих людей, — перебил следователя Лисяк. — Если говорить о них, то в том числе надо и обо мне...

— Ну, ну, незачем на себя напраслину возводить.

— А вам известно, кем были «лисяковцы» на карьере всего год назад? Хулиганы, воры, прогульщики, вымогатели...

— Как, как? «Лисяковцы»?

— Бригадиром я у них был. Вот и прижилась такая кличка для всей этой братии. Я в большом долгу перед государством, перед настоящими людьми. По правде говоря, мое место еще там, за решеткой. Вот о чем часто думаю. Даже в судьбу стал верить. Напаскудил — все равно отвечать придется!

— Ну, а нога как?

— Срастется. Обещали скоро гипс снять. Хорошо, что печенку не отбили.

— Вам, можно сказать, повезло. В то самое время возвращались отдыхающие из санатория «Сосновка». Вдруг слышат за кустами — шум, ругань, возня, вроде бы — драка. Они туда. А из кустов: «Ну, пошутили, и будет! Пошли, братва!» Отдыхающие постояли, постояли, но ближе не подошли. Чего, мол, с пьяными связываться. Вас же они не слышали. Вы на помощь не звали. Думаю, что эти негодяи удрали потому, что неожиданно появились отдыхающие, а то могли бы и убить вас.

— Сразу, может, и не убили, а печенки отбили бы. Я слышал: «Под печенку бей, под печенку!» В больнице умирать бы пришлось. А так, видите, живой. Нога и ребра срастутся, боль в голове пройдет...

— Что вы еще можете дополнить?

— Ничего, больше ничего.

— Ну, я к вам еще зайду. Вы не сердитесь, что надоедать буду. В нашем деле главное — не терять времени. Если вспомните что-нибудь новое, пусть сестра сразу мне позвонит.

Директор комбината приехал на участок рано. Но бригада Середы уже возилась у новых машин, которые высились в конце карьера.

Чертежи и инструкции Середа знал назубок. Борзов, хотя и дал ему тщательно продуманные указания, тем не менее сам участвовал в установке и налаживании станков.

Работа шла слаженно. Но все-таки то одно, то другое задерживало, сбивало ритм. Бригадир вскоре понял, что пустить станки в эксплуатацию придется позднее намеченного срока. Об этом он прямо и сказал директору.

— А где Гамза? — спросил Григоренко.

— Сегодня его еще не было, — ответил Середа. — Рановато. Вчера раза два подходил.

— Вы что, Гамзу не знаете? — улыбнулся Борзов.— Главный механик там, где все в порядке, где механизмы как следует работают.

«Я ведь приказал ему все время быть у новых машин,— недовольно подумал Григоренко. — У Борзова тоже тысячи дел, но он все же здесь».

Сергей Сергеевич поднялся в контору дробильного цеха и позвонил в отдел главного механика. Трубку поднял Гамза.

— Что вы делаете в управлении? — строго спросил Григоренко.

— Уточняю заявки на запасные части к режущим и шлифовальным машинам, — спокойно ответил Гамза.

— Сколько времени вы будете их уточнять? Машины устанавливаются без вашего присмотра. Где инженер по эксплуатации?

— Он сегодня в отгуле.

— А вчера?

— Вчера он там был. На сборке машин...

«Нашел время брать отгул,— окончательно рассердился Григоренко. — Когда премии получать, так все вы тут как тут, а на работу силой загонять приходится».

Резальные и шлифовальные машины начали работать только на пятые сутки. Григоренко в этот день был на пленуме горкома и заехал сюда лишь в обеденный перерыв.

— Вот она, плита, Сергей Сергеевич! — радостно показал Иван Середа. — Как хороша! Даже не верится, что это мы выпускаем.