Михаил Пархомов - Хороший парень

Было до слез обидно и горько, что так неуклюже сложилась жизнь.

Все свободное время он валялся в сапогах на жесткой койке. Никому, даже Чижику, не рассказывал о своей тоске. Он мрачен? Он сторонится ребят? Нет, Чижику просто показалось…

— Мура… В общем, не обращай внимания, — сказал Яшка Чижику, который на этот раз оказался особенно настойчив. — Как говорится, издержки производства.

— Ты, часом, не заболел? — с тревогой спросил Чижик. — Скажи…

— Заболел! — выпалил Яшка, которому хотелось, чтобы Чижик от него отвязался.

— Тогда на работу не выходи, слышишь? Где у тебя болит?

— Спину ломит, трудно дышать… И вообще… — слабым голосом ответил Яшка, которому в эту минуту и в самом деле показалось, будто он себя отвратительно чувствует. — Хуже быть не может…

— Лежи, лежи… — с беспокойством пробормотал Чижик. — Я тебя своим одеялом укрою. Под двумя тебе теплее будет. Только раньше разденься.

— Ничего.

— Сейчас я тебе порошки дам. От боли. Пирамидон. — Сидя на корточках, Чижик поспешно рылся в чемодане. — У меня есть… Сейчас… Мне мама в дорогу дала. А потом вызовем врача…

— Не надо, — отозвался Яшка. — Это скоро пройдет.

В душе он уже проклинал Чижика за его чрезмерную заботливость. И надо же случиться такому! Отступать было поздно, и Яшка молил бога, чтобы Чижик хотя бы не вздумал вызвать врача.

К восьми часам утра барак совсем опустел.

Койки, заправленные одеялами из серого армейского сукна, мутные окна… Яшке невольно подумалось, что и завтра и послезавтра будут только эти койки и окна и что никуда от них не денешься, как не укрыться в степи от унылого бесконечного дождя, который барабанит по стеклам и сечет по крыше барака.

Яшка долго ворочался с боку на бок, а потом уткнулся лицом в подушку, чтобы ничего не видеть. Ему уже и впрямь казалось, будто он не на шутку болен. Вот стоило ему заболеть, и уже никому нет до него дела. Никто не зайдет его проведать. Кому он нужен такой!

«Ну да, — подумал он с горькой обидой. — На комитете все болтают о чуткости. Но не приведи господь заболеть…»

Ему особенно было обидно, что до сих пор к нему не пришла Надя. А он надеялся. Ему так хотелось, чтобы она пожалела его!

Прошло не больше часа, а показалось — вечность. Одиночество становилось невыносимым. Яшка чувствовал, что должен хоть с кем-нибудь поговорить. Должен! Иначе не выдержит. Но с кем? Вокруг никого. А в соседнем бараке? Не может быть, чтобы и там никого не было. Конечно, как он сразу об этом не подумал? И, сбросив с себя одеяла, Яшка с лихорадочной поспешностью стал одеваться.

В соседнем бараке топилась чугунная печурка и кисло пахло портянками. Возле печурки спиной к двери сидели двое. У одного из них была повязана щека, а второй, вытянув к огню длинные босые ноги, натягивал на себя тельняшку.

Яшка узнал Бояркова.

— Блеск! — сказал Боярков, кивая головой, а его приятель, у которого, должно быть, болели зубы, добавил:

— Заходи, мы не кусаемся.

Черный набухший плащ переломился надвое, когда Яшка присел на табурет. Развязав тесемки, Яшка отбросил капюшон.

— Я слыхал, что ты болеешь, — сказал Боярков и кивнул на парня с повязанной щекой. — Мы вот с Костей тоже страдаем. Может, в картишки перекинемся, а?

— Не играю, — ответил Яшка.

— А стопку дать?

— От стопки, пожалуй, не откажусь, — ответил Яшка, которому не хотелось уронить своего достоинства в глазах незнакомого парня. — Как это поется в песне? От всех болезней нам полезней стопка спирта и вода…

Приятель Глеба коротко и как-то визгливо хохотнул и полез под койку за бутылкой. Затем достал из рюкзака банку рыбных консервов, которую ловко открыл ножом, и разлил водку по стаканам.

— Ну, за знакомство!.. — сказал Яшка.

— Дай бог не последнюю…

Водка обожгла. Яшке стало жарко.

А когда — не отказываться же от угощения! — выпили по второму и по третьему разу, Яшка, следивший за тем, как Боярков, поднаторевший, видимо, в этом деле, умудряется поровну разливать водку, невольно подумал, что Глеб, — в сущности, компанейский парень и что напрасно его недолюбливают. Правда, когда разыгрался буран, Боярков не пошел со всеми разгружать платформы, но стоило ли постоянно тыкать ему этим в нос? К тому же, как знать, Боярков, быть может, тогда действительно по-настоящему был болен?

Из дальнейшего — слово за слово — выяснилось, что Боярков твердо решил уехать. Нечего ему прозябать в МТС! Для хорошего шофера везде найдется работенка, верно?

— Кто спорит? — сказал Яшка.

— Может, присоединишься к нам? — спросил Боярков. — Все-таки втроем, — он кивнул в сторону парня с повязанной щекой, — в дороге веселее будет.

— Втроем… — Яшка задумчиво вертел граненый стакан. — Так ты говоришь…

И замолчал.

Он заметил, что Боярков не слушает его, а почему-то пристально смотрит мимо него на дверь. Что он там увидел?

Проследив за взглядом Глеба, Яшка оглянулся и обомлел. В дверях за его спиной стояла Надя.

Она была в знакомом Яшке рабочем комбинезоне, по которому стекала на пол вода. Надя молчала.

И Яшка сразу протрезвел. Он вскочил. Надо было как-то объяснить Наде свое присутствие в этом бараке. Он действительно болен, пусть она не думает, что он притворяется. А что касается бутылки на ящике, так это…

Но Надя повернулась и с силой захлопнула дверь.

— Счастливо… — сказал Боярков и помахал ручкой. — Сеанс продолжается. Разольем?

— К черту!.. — Яшка оттолкнул Бояркова и ринулся к двери, опрокинув по дороге табурет. Выскочил под дождь в расстегнутой гимнастерке, крикнул:

— Подожди, Надюша!

Надя, казалось, не слышала.

— Надюша, понимаешь…

— Еще бы не понять! — Надя неожиданно остановилась и обернулась к Яшке. — Я думала, ты болен. Мне Саня сказал. А оказывается, что ты…

В ее голосе было столько презрения, что Яшка не решился подойти.

— Только в целях профилактики, — сказал он вкрадчивым, просящим голосом и приложил руку к сердцу. — Ты не думай, что я… У меня действительно температура…

— Вижу.

— Нет, кроме шуток… — начал Яшка. — Даже врачи советуют…

Надя, не скрывая насмешки, сощурилась.

— Ах, так это тебе врачи посоветовали! — сказала она. — Я так и думала.

— Ну, знаешь… — В Яшке закипала злость. — В конце концов я уже вышел из младенческого возраста. Я не Чижик, за которым надо присматривать. Что хочу, то и делаю. Понятно?

Чего не наговоришь сгоряча! Было произнесено много обидных и резких слов. Когда человек раздражен, он не всегда отвечает за свои поступки. А тем более такой человек, как Яшка.

Конечно, он наговорил много лишнего. Конечно, его обвинения во многом несправедливы. Нагромоздить столько вздора! Нет, Надя не заслуживала этого.