Наталья Парыгина - Вдова

Доставая из конверта письмо, Дарья выронила на стол фотографию. Молоденькая девушка с высоко закрученной прической, с чересчур яркими, видно, накрашенными бровями и ресницами, с тонкой шеей в треугольном вырезе платья улыбалась с фотографии. И, не читая письма, Дарья догадалась, что это Митина невеста, а может быть, уже жена.

Нет, не жена. Митя писал, что свадьба назначена на двадцать второе июня и приглашал мать приехать. «Завтра у меня получка, и я вышлю тебе сто рублей на дорогу, а если не сможешь приехать, то купи себе подарок, какой захочешь...»

Дарья растрогалась, вытерла замокревшие глаза. Митя женится! Она бережно взяла в руки фотографию, долго разглядывала будущую невестку. Глаза у девушки были открытые, приветливые, а что красится — не понравилось Дарье. И прическа эта, величиной с опрокинутый горшок, показалась неуклюжей. В Серебровске теперь многие носили такие прически, но Дарья с молоду привыкла к простоте, недолюбливала эти новые моды.

Какая-то беспричинная тревога исподволь отравляла радость. «Хорошо, что Митя женится», — думала она, пытаясь заглушить неприятное чувство. Но тревога не проходила. Что ж такое? Дарья снова взяла письмо, и вдруг взгляд сам собою выхватил из середины строчку, где сообщал Митя день свадьбы. Двадцать второе июня... Да неужто им, бестолковым, другого дня не нашлось?

Дарье вспомнилась Леоновка, возвращение с Василием и с ребятами из лесу, отчаянный бабий вой над живыми, еще не ушедшими на войну солдатами. День, в который началась война, прочертивший горький след через всю Дарьину жизнь... Черной печатью был он отмечен в ее сознании и не годился для свадьбы.

С письмом и фотографией Дарья направилась на кухню, где Анюта гладила белье. Тяжелый электрический утюг споро скользил по белой наволочке, а Анюта только слегка придерживала его за ручку, чтоб не спрыгнул со стола.

Бросив на мать беглый взгляд, Анюта угадала ее волнение.

— С Митей что-нибудь? — приподняв утюг, спросила она.

— Женится, — сказала Дарья.

— Пора ему.

Анюта опустила утюг и продолжала гладить, как будто Митина женитьба была пустяковым делом.

— Скоро свадьба. Да день выбрали нехороший: двадцать второе июня.

— А чем он нехороший? — отставив утюг и аккуратно складывая наволочку, удивилась Анюта.

— Война в этот день началась, — напомнила Дарья.

Анюта засмеялась.

— Ой, мама, ну когда это было! Сто лет назад.

— Поменьше ста...

Анютин смех и обидел и успокоил Дарью. Слишком легко, подумала она, забывают молодые то, чего ей вовек не забыть. Но, может быть, это и хорошо. Им впереди на долгую жизнь забот хватит, что ж прошлое ворошить. Много, поди-ка, свадеб, сыграно двадцать второго июня, после войны, авось и Митина не будет бессчастной.

— На свадьбу меня зовет.

— А что? Поезжай, — оживленно проговорила Анюта. — На самолете за один день доберешься.

— Еще на самолете мне не хватало. Я, в небо не поднявшись, со страху помру.

— Не помрешь, — засмеялась Анюта.

— Нет уж. Если поеду, так поездом.

Но представив себе дальнюю дорогу, Дарья вздохнула. Дважды в жизни ездила она в далекий путь — в Сибирь: в эвакуацию, в теплушке, с ребятами, и к Мите, в колонию, беременная Галей. Обе дороги были так тяжки, что теперь Дарье страшно показалось ехать. И, поразмыслив, решила она обойтись поздравительным письмом. В горькое для Мити время поехала, не задумавшись, тягот дорожных не убоялась. А в радости обойдется Митя и без нее.

В воскресенье к Дарье неожиданно нагрянули гости — Дора с сыновьями.

— Привела тебе, Даша, показать своих молодцов, — едва переступив порог, громко и весело проговорила Дора. — Ты глянь, что за женихи! Жалко, что у тебя невест нету.

— У меня невесты не переводятся, — в тон гостье сказала Дарья. — Катя! Галька!

Галя прибежала первой — в новом поплиновом платье со складочками, с голубыми бантами в косах, бойкая, верткая.

— Вот, малость подождать и дозреет. Сергею в небе ждать не муторно, все равно жену в самолет с собой не возьмешь.

Сергей, улыбаясь, наклонился к Гале.

— Пойдешь за меня замуж?

— Нет, — мотнула головой Галя, — я за Славку пойду из нашего класса.

Дарья провела гостей в комнату, усадила за старый стол с массивными квадратными ногами. Анюта все настаивала новый купить, полированный, а Дарья не соглашалась: жидкие они, нынешние столы, чуть заденешь — трясется весь, как холодец на блюде.

— Что ж отца с собой не взяли? — сказала Дарья. — Скучает, поди, один.

— Не до скуки. На завод пошел, работать выпало в выходной.

Отодвинув стеклянную стенку серванта, Дарья вынула нераспечатанную бутылку сухого вина, выставила бокалы.

— Мне ребята столичных гостинцев навезли, — сказала Дора. — Поди-ка, Кузя, принеси сумку. А ты, невестка, за тарелками сбегай, — подмигнула она Кате.

Катя проворно вскочила. Похоже, не прочь бы она была попасть к Доре в невестки, но не Кузьма ей приглянулся — с Сергея не сводила глаз.

Разговорчивей всех за столом оказался Сергей. Кузьма не унаследовал от Марфы бойкости характера, вырос застенчивым молчуном, по своему почину в разговор не встревал, на Дарьины вопросы отвечал скупо.

— Был на практике, Кузьма?

— Был.

— Понравилось?

— Нет.

— Что ж не понравилось?

— Хозяйствуют без души.

Сергей сидел прямо, непринужденно, рюмку поднимал с едва приметным шиком, вилку и то, казалось Дарье, держит он как-то по-особенному, изящно согнув тонкие длинные пальцы.

— Интересно летать, Сергей? — оживленно блестя глазами, спросила Катя.

— Хорошо сверху видеть страну. В ясную погоду обзор огромный. Летишь над Сибирью — тайга, глушь, ни одной просеки не видно. И тихо. Здесь, в Европе, только кажется, что тихо, а на самом деле воздух забит радиоволнами, наденешь наушники — не пробьешься поговорить. А над Сибирью летишь — тишина...

— Митя-то у меня женится, — сказала Дарья.

— Да что ты? — Дора обняла подругу. — Поздравляю, Дашенька. И завидую.

На лестничной площадке послышались голоса.

— Вот и Анюта с Костей пришли, — сказала Дарья.

— Ой, Сергей, какой ты стал красивый, — оживленно проговорила Анюта, увидав гостей. — И Кузьма тоже.

— На всем свете есть только один красивый мужчина, — строго сказал Костя: — твой муж.

Все засмеялись. Стало весело. Костя включил радиолу. Дарья увела Дору в свою комнату.

— На пенсию собираюсь, Даша, — сказала Дора.

— Затоскуешь без дела, — улыбнулась Дарья.

— Мало — затоскую. Помру! — засмеялась Дора. — Но помирать мне неохота, — посерьезнев, продолжала она. — И потому присмотрела я себе дело.

— На отдыхе-то?

— Да. Думаю я, Даша, создать музей истории завода. С директором уже говорила — обещает трехкомнатную квартиру выделить для начала под музей. Фотографии понемногу собираю, в архиве роюсь. Пока времени мало. А сдам должность — всерьез займусь. Помощников себе подыщу, молодежь постараюсь увлечь.