Виктор Полторацкий - След человеческий (сборник)

Почти везде ему задавали один и тот же вопрос:

— Расскажите, чего и сколько выдается у вас в колхозе на трудодень?

— А мы, знаете ли, отказались от натуральной оплаты труда продуктами своего производства, — отвечал Горшков и объяснял, почему отказались. — Представьте себе, — говорил он, — что колхозник заработал на трудодни, ну, скажем, пятьсот пудов картошки. Что же о н — с ней будет делать? Везти на базар и торговать? Это, знаете ли, очень канительное и неинтересное дело. Поэтому у нас введена теперь денежная оплата труда. Всю продукцию, то есть овощи, мясо и молоко, сдает государству или продает кооперации колхоз сам. Колхозники же за свой труд ежемесячно получают чистые деньги, как рабочие, занятые на заводе или на фабрике.

— А каков этот заработок?

— В среднем сто двадцать рублей в месяц. Одни получают больше, другие — меньше, это уж в зависимости от квалификации и от того, как кто поработал. Продукты же: хлеб, всевозможные овощи, мясо, масло и молоко — можно купить в своем колхозном продовольственном магазине.

— На что лучше!

— Кроме того, ведь у каждого колхозника возле дома есть небольшой огородишко, а некоторые имеют еще коров и свиней. Таким образом, для личных потребностей у них есть свои овощи, молоко, мясо.

— Хорошо! — одобряли слушатели. — Очень уж хорошо!

А Горшков продолжал рассказывать.

— Значительная часть доходов колхоза поступает в неделимый общественный фонд, — говорил он. — Деньги из этого фонда идут, знаете ли, на расширение хозяйства, а также на культурно-бытовые потребности. Ну, скажем, на содержание клуба, библиотеки, на выплату пенсий престарелым колхозникам и на приобретение путевок в санатории и дома отдыха, куда мы бесплатно посылаем тех, кто нуждается в этом. Для детей колхозников у нас на средства из того же общественного фонда содержится дошкольный комбинат. Обставили мы его удобной, хорошей мебелью, приобрели пианино, накупили игрушек. Расходы на питание детей в яслях и детском садике колхоз также полностью взял на себя.

— А как же бездетные?

— Что бездетные?

— Бездетным-то, поди-ко, обидно, что на чужих ребятишек приходится тратить общие деньги.

— Никакой обиды тут нет. Это решение принято колхозниками с полным единодушием, — отвечал Горшков. — Ведь что такое колхоз? Это, знаете ли, не только школа нового социалистического труда, а еще и школа новой общественной жизни.

Его страстная убежденность захватывала и будто ркрыляла людей. «Вот, — говорили они, — если бы побольше было таких колхозов да вот таких организаторов колхозного дела…»

Предвыборные собрания были интересны и для самого Горшкова. Слушая своих избирателей, он глубже проникался их заботами и надеждами.

В его записной книжке появились заметки о том, например, что обязательно надо строить дорогу от Гусь-Хрустального до Великодворья, чтобы связать глухие углы Мещеры с промышленными центрами, или о том, что необходимо прекратить безрассудную вырубку леса возле разъезда Неклюдово и бережливее относиться к природным богатствам. Он брал на заметку и такие заботы, как улучшение торговли крупой и мясными продуктами в рабочем поселке «Красное эхо» или открытие нового медицинского пункта в Мезоновке…

В колхозах, где бывал Горшков в эти предвыборные дни, он внимательно знакомился с хозяйством и тут же давал дельные советы, и люди видели в нем опытного хозяина, душевно щедрого человека.

Окружное предвыборное собрание проходило в городе Гусь-Хрустальном. В этом городе Акима Горшкова знал почти каждый. Ведь до Нечаевской отсюда всего двадцать километров, и жизнь колхоза «Большевик» так же, как и жизнь его бессменного председателя, была у всех на виду. Выступавшие, а их было много, говорили о своем кандидате с большим уважением, и каждый находил сказать о нем что-то свое. Председатель райисполкома отметил организаторские способности Акима Горшкова, секретарь райкома партии говорил о его партийной принципиальности. Мастер хрустального завода высказался о большом житейском опыте колхозного председателя, учительница средней школы подчеркнула глубокую заинтересованность Горшкова делом народного просвещения. А старая работница текстильной фабрики сказала:

— Акима Васильевича мы знаем давно. Я еще комсомолкой была, когда он в Нармучи коммуну организовывал и смычку рабочего класса с крестьянством укреплял по ленинскому завету. Это человек, достойный быть нашим избранником в Верховный Совет. Достоин и по делам своим и по душе. Душа у товарища Горшкова чутка^ и отзывчивая…

В заключение выступил и сам кандидат в депутаты. Он поблагодарил за доверие, сказал, что постарается оправдать его.

Я был на этом собрании. Кончилось оно поздно, и уже затемно мы с Акимом Васильевичем отправились на Нечаевскую.

Колхозная «Волга» мягко неслась по укатанной гладкой дороге. С обеих сторон к широкой просеке подступал темный заснеженный лес. Иногда в пучке света, отбрасываемого сильными фарами, мелькали полосатые дорожные столбики и перила мостков. Горшков сидел молча, устало прикрыв глаза.

— О чем задумался, Аким Васильевич? — спросил я у него.

Он глубоко вздохнул, достал из кармана пачку папирос.

— Да вот, знаете ли, забот прибавляется, а я старею, и силы идут на убыль.

— Ну, сил-то у вас еще много.

— А их много и требуется. Ведь вот и в колхозе новые заботы теперь появились. Все-таки объединились мы с тихановскими. Все их убытки приняли на себя. Правда, когда я сообщил нашим колхозникам, что райком рекомендует объединиться, они без энтузиазма отнеслись к этой рекомендации. Что же, говорят, опять чужой воз из ухаба вытягивать? И я понимал их. Но сам же стал уговаривать объединиться. Друзья мои, говорю, коммунизм на одной Нечаевской не построишь. Это дело громадное и требует общих усилий.

А знаете, что меня привлекло в этом деле? Возможность размаха, широта действия… Всю жизнь я мечтал и мечтаю о преображении нашей бедной мещерской земли. Вы знаете, какая она? Лоскутки истощенной пашни, разбросанные среди болот и лесов. Как муравьи, ползали крестьяне по этой земле, выбивались из сил и в свое утешение говорили: «Ничего не поделаешь, ведь это Мещера». — Папироска у него погасла, он снова раскурил ее и продолжал: — Мещера… А человек и мещерскую землю может преобразить: раскорчевать вырубки, осушить болота, создать большие массивы полей, чтобы машинам было где развернуться. В начале тридцатых годов у нас было всего около сотни гектаров земли, считая й лес, и болота. А нынче — четырнадцать тысяч. Это уже размах!

Вот, знаете ли, есть такие стихи у Сергея Есенина: «Я думаю: как прекрасна земля и на ней человек». Как хорошо сказано! Я ведь тоже об этом думаю — как прекрасна земля и на ней человек!..