Алексей Кожевников - Том 4. Солнце ездит на оленях

— Что так воззрился на меня? — забеспокоилась Ксандра. — Я сильно переменилась: еще выросла, пополнела, стала противная дылда. Верно?

— Нет, не верно. — На взгляд Коляна, эти перемены совсем не испортили Ксандру, наоборот, сделали лучше, кроме того, у нее во всем — в фигуре, в глазах, в походке, во всех движениях — появилось новое, красивое, что Колян определил «взрослое», и сказал: — Ты стала как солнце.

— Шутишь. — Она отмахнулась. — А ты совсем не изменился.

— Значит, плохо мое дело. Говорят, «маленькая собачка до старости щенок». Я буду хоть бородатый, хоть седой, хоть лысый, а все — мальчишка.

— Подрастешь еще, — пообещала Ксандра.

— Поздно, уже двадцать вторая зима.

— Мужчины долго растут.

На берегу больше всего заинтересовала Ксандру маленькая избушка, вроде лопарской тупы — самое древнее строение в городе, — и единственный жилец ее, белобородый старик Семен Коржнев, первый гражданин города Он, сидя на завалинке, чинил изорванную рыболовную снасть.

— Вас, дедушка, можно сфотографировать? — спросила Ксандра.

— Это зачем же? — Старик приостановил работу.

— Как самого первого жителя города.

— Я — не первый, я совсем другой, особый. — Старик отложил снасть. — Садись, девонька, рядом со мной и ты, парень, садись. Слушайте! — И, когда они сели, продолжал: — Ваш город и во сне никому еще не брезжился, а мной все кругом было уже исхожено и названо: Семенова корга, Семенова тоня, Семеновы острова, Семенова гора, Семеновы озера… Ну какой же я первый житель города? Я тут и моя изба — до города. Город к нам пристроился. Внушаю, внушаю это всем — никак не хотят понять.

— Я, допустим, понимаю, — сказала Ксандра. — Если не хотите считаться первым жителем, назовитесь, как вам мило. Зачинатель, основатель города?

— Я не зачинал его и не хочу присваивать чужое дело.

— Первопоселенец.

— Во-во, оно самое, — обрадовался старик, — первопоселенец этого берега.

— Я не вижу разницы с «первым жителем», — заметила Ксандра.

Но старик находил:

— Огромная. Первый житель города, значит, что до него был уже какой-то город. А первопоселенец берега — значит, обосновался на пустом, на голом месте.

— Будь по-твоему, дедушка. Так и запомню, — пообещала Ксандра и снова попросила разрешения сфотографировать.

Привыкший сниматься, старик охотно согласился, взял отложенную рыболовную снасть и занялся починкой с таким видом, словно рядом не было ни города, ни кораблей в заливе. Ксандра постаралась, чтобы и фотоаппарат не захватил их. На снимке получился истинный первопоселенец дикого северного берега.

Крушенца нашли в его учреждении — Мурманском уездном политпросветотделе. Он стоял среди сдвинутых почему-то шкафов, столов, стульев, связанных в большие пачки книг, конторских папок и ругал кого-то отсутствующего:

— Ну и фрукт! Как сдох, как провалился сквозь землю!

— Здравствуйте! Вот я явилась, — сказала Ксандра.

— Здравствуйте. С приездом! — Крушенец быстро одернул военную гимнастерку, поправил по-цыгански черный чуб, приосанился. — Почему без телеграммы?

— Посылала.

— Одну получил. А другой, насчет поезда, вагона, не было.

— Решила не беспокоить вас. Поезда идут неаккуратно.

— Где остановились?

— У знакомых.

— У меня не хотите?

— Спасибо. Я устроилась хорошо. Когда можно поговорить с вами о работе?

— Да хоть когда. Садитесь на любой стул, и начнем.

Кивнув на окружающий его беспорядок, Крушенец объяснил, что Мурманский уезд и город Мурманск на днях получили повышение — правительство объявило уезд губернией, а город — губернским центром. И теперь все население занято реорганизацией: подыскивают помещения, ремонтируют их, перевозят дела, конторскую мебель. Вот он второй день ждет подводу.

Ксандра хотела работать в школе среди лопарей.

— Это не по моей части, — сказал Крушенец, но вызвался проводить Ксандру в отдел народного образования. Там он горячо рекомендовал ее: дочь большевика, отбывавшего ссылку в Лапландии, сама жила в ней целый год.

Ксандру назначили в Веселые озера открывать школу. Получив бумажку о назначении и деньги на первоначальные расходы, она пошла в склад школьных принадлежностей и учебных пособий. Колян пошел с ней. Крушенец вернулся к своим делам.

Складом ведала старушка, коротко остриженная по обычаю передовых женщин тех лет и оттого сильно похожая на мужчину. Из тьмы неосвещенного помещения она вынесла на стол возле единственного окна стопку бумаги, пяток карандашей, столько же ручек, десяток перьев, один ластик и попросила расписаться в получении.

— И это все? — изумилась Ксандра.

— Вам даже больше, чем иным.

— Почему мне такая милость?

— Потому что вы едете в неоткрытую школу, на голое место.

— И мне — ни букваря, ни задачника, ни кусочка мела… Как же я?..

— Вы сколько-нибудь знакомы с нашим положением? — перебила Ксандру старушка. — При царизме для лопарей не было ни одной школы. После свержения царизма начали открывать, но тут захватили нас белогвардейцы, интервенты и все прихлопнули. Сейчас мы только-только начинаем просвещение лопарей.

— Но все-таки странно: школа без букваря… — бормотала Ксандра.

— А мне на вас глядеть странно, — сказала неодобрительно старушка. — Люди сделали революцию… Начинали тоже без ничего, с одним желанием справедливости, с одним горячим сердцем — и сделали. А вы шарахаетесь перед школой. Это ж не революция на весь свет. Стыдно быть такой паникершей, такой белоручкой! Изыскивайте, мобилизуйте что надо на месте. Рукавчики вот так, повыше! — Старушка сделала движение, словно закатывала рукава. — Наведывайтесь и к нам. Не сразу Москва строилась.

Ксандру сильно подмывало сказать старушке: «А знаете ли вы, куда еду я? Кого, что мобилизовать там? На сотню верст один поселок, один грамотный — Колян. На сотню верст ни тесинки, ни фанерки, чтобы сколотить стол, табуретку». Но Колян так тревожно глядел на нее, так упрямо тянул к двери, что она сдержалась и вышла.

На улице спросила:

— Ну, чего тебе?

— Ничего.

— А зачем тянул?

— Поедем. Там все будет. — Колян боялся, что Ксандра попросит другую школу, уже открытую, и старался поскорей увезти ее из Мурманска. — Все сделаем.

— Это кто же? — спросила Ксандра.

— Ты да я. — Колян говорил с уверенностью всемогущего.

Эта уверенность заразила Ксандру, и ей стало захватывающе интересно голыми руками, на голом месте устроить школу.

Пошли к вокзалу взять билеты на поезд. Железная дорога сильно упростила путешествия по Лапландии — так больше половины пути от Мурманска до Веселых озер можно было проехать в вагоне.

Город бурно строился, везде лежали бревна, доски, кирпич. На станции десятки, возможно, сотни вагонов этого добра ждали разгрузки. Оглядывая строительное богатство, Ксандра говорила с завистью: