Василе Василаке - Алба, отчинка моя…
- Название:Алба, отчинка моя…
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Известия
- Год:1987
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василе Василаке - Алба, отчинка моя… краткое содержание
В книгу одного из ведущих прозаиков Молдавии вошли повести — «Элегия для Анны-Марии», «На исходе четвертого дня», «Набросок на снегу», «Алба, отчинка моя…» и роман «Сказка про белого бычка и пепельного пуделя». Все эти произведения объединены прежде всего географией: их действие происходит в молдавской деревне. В книге представлен точный облик современного молдавского села.
Алба, отчинка моя… - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ну и ну! Неужели на самом деле?
— Чтоб мне на свете не жить, чтоб свою жену не побить, а то Замфира меня с каких пор знает… А теперь посмотрите на это животное! Посмотрите, какая картинка, белая-пребелая!.. А если он захромает? Ой-ей-ей! Как болит у него, так болит и у меня, ей-богу! И вы думаете, за такую вещь не дашь все, что у тебя есть, лишь бы ее иметь? Я даже рубашку снял, чтоб магарыч поставить, — так разгорячился!
— Слушай, Серафим, а ты не сказки рассказываешь?
— Кому?
— Нам.
— А если солнце светит, как я могу сказать, что дождь идет?!
— А если роса?
— А вы поклянитесь, что это дождь!
Люди как люди, чешут себе затылок. «Серафим, пусть он Серафимом и будет. Что правда, то не кривда, а если криво, может выправиться, для чего ж тогда голова со спиной и ногами? Дай только бог ему здоровья».
А людей уж нет. Люди поболтали да и ушли. И опять Белого отвязали, потому что уже и впрямь стемнело…
Проходят они по переулку. Навострил бык уши: топ-топ-топ кто-то за ним.
— Слушай, Серафим, уж прости ты меня перед сном: оба грешные… Согрешил и я… и у меня есть телочка! Хорошо, что еще маленькая…
— Чего ж ты молчал в правлении?
— Так ведь она у меня большая корова…
— Где ж ты ее держишь?
— В погребе.
— И не ослепла?
— Так я ей электрический свет провел…
— А чем ты ее кормишь?
— Так она старая, жует больше, чем ест…
— Да, но все же кормишь?
— А как же? Сухарики, плачинты, сыр со сметаной.
— И совсем без сена?
— Зубов же нет у нее, бедной…
— А молока хоть капельку дает?
— Давать-то не очень дает, а доиться — доится, собака.
— И ты молчал до сих пор… Неужто жена так тебя научила?
— По правде сказать, нет… А я только сейчас подумал: здорово было бы купить и мне корову. Собрали бы мы тайком стадо… У тебя бычок, у меня корова, завтра как пить дать будет телкой… И тайком бы наняли пастуха. Вот дела были бы! Пасли бы их по ночам, при луне.
Остановился Белый испуганно: над забором вскочила вдруг шапка:
— Бре, а меня с козой примете?
— Дороже будет. Они, черти, уж очень прыткие. И потом у вас козла для нее нету.
— Одна, может, окотится. Так или не так, а вместе с вами буду.
— Ну, стадо есть, а кто б бесплатно попас?
— Братцы, я пас, не хочу больше.
— Ну, детей пошлем по очереди.
— Братцы, нету их у меня, сначала родить надо.
— Тогда пошлем женщин… Оно и лучше, ведь так встарь было: хозяйка держит дом, хозяин стучит кулаком… Их дело: детей плодить, стряпать, шить, да и стадо стеречь…
— Ну хорошо, только пусть не знает никто! А то все навалятся — кто ж в дураках останется?..
— А молоко куда денем? Из колхоза идет да еще и наше…
— Ну, посмотрим…
— Будем пить вместо воды да вина…
— И свинью накормим, а то чего мучается?
— Видишь, сколько идей! Только охота была бы…
Стоит Белый среди крестьян и, как говорится, ни в гору, ни под гору, какая уж тут дорога!
— Люди добрые, что же тогда от наших женщин останется, а? А то если я со своей не посоветуюсь, с Замфирой, снова она меня бросит, а мне только этого не хватало!
И думает про себя Серафим:
«Вот так… Меняешь шило на мыло, а еще возьмешь и гуся, а потом все к черту продашь и купишь козу. Посмотришь хорошенько, вот у тебя и чесотка, а вдобавок и сдача: как раз на слугу с козырьком, чтобы было кому чесать…»
Так проходит вечер, второй, девятый, двадцатый; проходит и ночь, и день, и утро. Живут-поживают Серафим с Замфирой, а вместе с ними бычок Белый.
И как-то, то ли в пятницу, то ли в четверг утром, говорит жена мужу:
— Что же мы делаем, муженек? Все люди как люди, а мы что, не люди? Бычка этого держим, а ведь доить-то не доим.
— Вижу… — чешет Серафим затылок.
Только одно это словечко и сказал Серафим, а жена уже взбеленилась: мол, насмехаются над ней.
— Хорошо еще, что видишь… — вздыхает она, а сама так и кипит. — А я вот другого не вижу: почему, для чего, на что мы его держим?
— Так ведь держим! — говорит Серафим убежденно, потому что со временем стал он таким и думал человек так: говори, как другой говорит, и делай хоть что-нибудь, как он, и посмотри, убьет он тебя за это? А может, даже и похвалит?
И заключает, опять убежденно:
— Все люди у себя во дворе что-нибудь да держат, а нам что, совсем ничего не держать? Вон Варварин купил клетку с двумя канарейками…
— Да не морочь мне голову еще и канарейками! — не выдержала наконец жена. — Я тебя спрашиваю: какая мне польза от того, что ты его держишь?
Молчит он, бедный. Вот так всегда: накинется на него жена, а ему и ответить нечего. То есть он мог бы сказать: «Иди-ка ты туды-растуды! Кто здесь хозяин?», однако он верил в разум женщины и в то, что с ней можно договориться по-доброму, если считаешь равной с собой… Более того, последнее время, оказавшись среди мужиков, которые болтали о бабах невесть что, он, Серафим, защищал их. Говорил огорченно: «Эх, а без женщин были бы мы разве на этом свете?»
А Ангел, случалось, в открытую над ним насмехался:
— Серафим, а что, если я вот что сделаю. Возьму немного семени от себя и чуть-чуть от твоей Замфиры и поставлю в теплом месте на печке, в каком-нибудь горшке, и накрою его хорошо-хорошо, знаешь, как старушки квас накрывают? Разрази меня бог, если один такой же Серафим не получится.
Вздыхал Серафим:
— Какие печки, бре, какие горшки, если и огня развести будет некому?.. — И возвращался домой в глубоком раздумье, и ложился лицом кверху на завалинку, и молчал долго-долго, пока жена не окликнет:
— Что с тобой? Тебе плохо?
— Нет, Замфира. Я думаю.
Ну, муж опять молчит. Молчит, а жене невтерпеж.
— Ну, говори что-нибудь или онемел?
— М-да, — вздыхает Серафим.
— Так давай продадим его к черту! — решает Замфира.
Говорит и Серафим:
— Давай… м-да. — И опять вздыхает. — А если зарежут его, бре…
— Тьфу, болела бы у меня голова только от этого! — И, сказав, ни с того ни с сего — раз! — как хлопнет Серафима по лбу ладонью. — Глянь, он тебя сосал, а ты и не чувствовал.
И показывает ему комара. А потом говорит:
— Пойдешь на базар, там поймешь, что к чему, на то он и базар! Ну давай, а то уже поздно, — торопит она.
Так и получилось, что Серафим опять отправился на базар.
Теперь, что это был за комар? [9]
Сказать, что он был ни рыба ни мясо, попробуй тогда найти ему пару! Скорее, это был комар — почти жеребец, комар — стреляный воробей, ведь и муха может быть слоном! Случалось ему видеть невиданное, не говоря о воображаемом, заклинаемом, сочиняемом.
Но сказать, что он был черт знает откуда, нельзя, потому что родился он на берегу пруда, как и все комары, и, понятное дело, в бытность свою приходилось ему сидеть верхом и на волке, и на ягненке, пососал он кровушку и у егеря, и лошадиный помет пробовал. Чего только не случается у каждого в жизни!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: