Харий Галинь - Повести писателей Латвии

Майор Григалис понял, что заносить в протокол этот странный любовный рассказ не стоит, поэтому вычерчивал на белой бумаге красивые кирпичики. Чем дольше он работал на этой должности, выслушивая людей, тем больше выслушивал много такого, что не стоило заносить в протокол. Иной раз ему казалось, что именно это нестоящее и есть самое существенное, именно это говорило о человеке куда больше, чем отпечатки пальцев или заключение авторитетной экспертизы.

— Этот нож у вас случайно не при себе? — майор Григалис отыскал фотографию, на которой Юрис Страуме был виден с ножом в руке.

— Нет.

— Где же он?

— Наверное, остался на яхте, — ответил Юрис и понял, что падает в пропасть, так как из-за всей этой чехарды, вызванной исчезновением Янки Коцыня, он совсем забыло своем ноже.

И вновь его постепенно и неотвратимо охватило танго. Проклятое танго, которому противиться не было сил, которое заглатывает его, как маленькую белую мышь. Не оставалось ничего иного, как чувствовать себя по возможности беспечальнее и раслабленнее в этом танго.

Юрис искал на своей яхте нож и не мог его найти.

Младший лейтенант, поглаживая маленькие светлые усики, ходил за ним следом. Его интересовало абсолютно все, но больше всего яхта как таковая.

— Наверное, дорогое удовольствие?

— Две машины стоит.

— И принадлежим вам? Личная?

— Нет, отца, — ответил Юрис, ему всегда было стыдно, что он не может прожить на свою жалкую библиотекарскую зарплату и отец все еще ему помогает. Он читает книги, занимается ожиданием чего-то значительного и существенного, он старается подбирать книги, где должно содержаться это значительное и существенное, а отец дает ему свою «Волгу», свою яхту, даже деньги, если они нужны, и он может беспрепятственно совершенствовать свой вкус, облагораживать идеалы. Книг ужасно много, они противоречат одна другой, высмеивают одна другую, даже ненавидят, подлаживаются, вызывают смятение. Все эти полные духовной борьбы книги и своя личная цель, которой он никогда не мог достигнуть, сменились пустотой, в которую сейчас свободно влилось танго, все затмив своей яркостью, так что пустота лишь чуть ощущалась. В этом танго и удобно было исчезнуть и даже не заметить, что ты уже исчез, и найти себя уже было невозможно.

Маленький буксирчик шустро тащил по реке огромную баржу с песком, и на эту будничную картину серьезно и с интересом посматривали Папаша-Тюлеша и майор Григалис. Оба сидели на скамеечке на берегу реки и поглядывали, как Юрис и младший лейтенант ищут на яхте нож. Папаша-Тюлеша, разумеется, кормил чаек. Они описывали вокруг них непонятные круги в непонятном танце, и неясно было, что заставляет их так кружить. Голод или же только удовольствие от полета.

— Это вы заполняли судовую роль? Кроме капитана, всех остальных вы видели впервые. Может быть, заметили какую-нибудь странность? Мелочь какую-нибудь? — майор Григалис уже забыл про документальный фильм о себе и вновь чувствовал себя человеком, профессионалом, который рано или поздно добьется ясности, какой бы она ни была.

— Мне уже давно надоело разбираться в людях. Вот птицы другое дело, — и Папаша-Тюлеша знай бросал чайкам хлеб, и чайки не давали хлебу падать в воду.

— А я вот люблю смотреть на рыбок в аквариуме. Часами могу на них смотреть. Глядишь-глядишь, а там что-нибудь и про людей придумаешь, — согласился с ним майор.

— А чего там думать. Такие же, как эти чайки. По внешности — красота одна, — Папаша-Тюлеша все бросал чайкам хлеб, а чайки описывали непонятные и непринужденно красивые круги.

— А где вы этот нож взяли?

— Больше никому ножей дарить не буду, — пообещал Папаша-Тюлеша, подобрал камень и бросил в тихую заводь яхт-клуба. Камень булькнул, и по воде от этой точки побежали быстрые круги.

— Почему так? — спросил майор.

— А вы поглядите на эти волны. Любое дело, плохое ли, хорошее, с чем-то связывается, круги образует. Как добро, так и зло жуть как расходятся. И от ножа этого ничего хорошего, — чрезвычайно серьезно сказал Папаша-Тюлеша.

— Но почему же именно этот нож? — не отступался майор.

— Старческая глупость. Когда я этот нож нашел, то на ручке была некрасивая и какая-то поганая девка. Я сразу рассердился. Как такое можно! Сам нашлифовал стекляшек и переделал эту девку в красавицу. Красивее всех этих птиц, вместе взятых. Показал Юрису, а Юрис сразу и упал на нее. А мне жалко, что ли! — Папаша-Тюлеша бросил еще камень в воду и стал глядеть, как во все стороны разбегаются быстрые и смятенные волны.

Майор подождал, не скажет ли чудаковатый старик еще что, но Папаша-Тюлеша был не из болтливых, без вопросов он с чужими не очень-то языком шевелил, только все смотрел на круги и что-то гудел про себя. Гудение это напоминало полное мистически странной загадки танго.

Большой Дом спорта был переполнен. Тут были и молодые, и старые, и мужчины, и женщины, и большие, и маленькие, и все как один были счастливы, все как один хлопали, самозабвенно глядя на то, что происходит внизу — на спортивной арене.

Но и спортивная площадка была заполнена зрителями, только посредине находилось длинное возвышение, на котором кружили манекенщицы, и самой божественной из этих чудесно одетых божественных существ была Лина.

Когда аплодисменты стихли, о себе заявило очень нежное и очень щекочущее нервы танго.

То самое танго Паула Вышегор-Потрясайтиса, которое насвистывал Янка Коцынь и которое танцевали Юрис с Линой, исполнял современный эстрадный ансамбль, волосатые парни извлекали его из гитар и швыряли через усилители в большой зал, чтобы все присутствующие совершенно забалдели от этой жажды несбыточного счастья и сладкого опьянения.

Но это еще не все. Рядом с оркестром за маленьким столиком сидела женщина с микрофоном. Одета она была подчеркнуто небрежно, даже прическе был придан художественный беспорядок. С помощью микрофона она перекрикивала это танго, как что-то нестоящее, поскольку излагала в микрофон, что именно демонстрируется, какие такие таинственные шаги и повороты совершают манекенщицы, и особенно говорила про наряды, так как наряды для нее были высочайшим достижением прогресса и всеобъемлющей философией.

Когда в зал вошел Юрис, он сразу увидел Лину, скользящую по возвышению, услышал их танго и тут же пошел искать гардеробную, сопровождаемый медитацией художественно растрепанной, философски настроенной женщины:

— Обратите внимание на сочетание цветов! Красные брюки и красный свитер! — с белым жилетом! Оранжевая юбка, оранжевая блузка — с черной туникой! Темно-зеленое со светло-зеленым! Темно-синее и красное! Разве это не признак элегантности, этот таинственный код, которым мы можем объясняться без слов! Обратите внимание на вытачки и аппликации, вроде бы пустячок, а ведь это еще одна возможность сделать нашу жизнь красочнее и богаче радостными оттенками. А теперь обратите внимание на модель девять-пять-девять. (Эта модель была Лина. Она шла в ритме танго, под гул и шорох восторженных зрителей.) Это так называемый шазубль. Что же такое всемирно известный шазубль? Ответ хорошо виден любому из нас — это просто платье, куски которого не сшиты. Вместо пуговиц и ниток — разных цветов ленточки и аппликации. Каждый может чувствовать себя весьма удобно и весьма приподнято, даже занимаясь обычными домашними делами. Шазубль — величайшее событие этого сезона, почти революция. Сущность шазубля проявляется только в характерных для шазубля тенденциях и определенных требованиях — долой пуговицы! Вместо пуговиц используем пояса и поясочки, чтобы еще большую ценность приобрели разрезы, как косые, так и прямые. И еще раз повторяю: долой пуговицы!