Михаил Стельмах - Правда и кривда
- Название:Правда и кривда
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1967
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Стельмах - Правда и кривда краткое содержание
Много десятилетий прошло после Великой Отечественной войны… Но никогда не заживут раны в сердцах и душах участников жестокой битвы за право жить, любить, надеяться и верить, в памяти тех, кто стал наследником Великой Победы. Мы преклоняемся перед мужеством людей, прошедших через то страшное пекло. И мы благодарим тех, кто несет в будущее правдивую память о подвиге наших предков.
Закончив 1961 году роман «Большая родня», Михаил Стельмах продолжает разрабатывать тему народа и величия его духа, тему бессмертия народной правды, что побеждает и в войне, и в послевоенной тяжелой жизни.
В романе «Правда и кривда» рассказывается о жизни украинского села в последние годы войны и в первое послевоенное лето.
Автор показывает также богатырскую устойчивость и выдержку воинов на фоне адских испытаний: «Огонь был таким, что в воздухе снаряды встречались со снарядами, мины с минами, гранаты с гранатами». Многие из воинов не надеялись выжить, но все они честно исполняли свой долг каждый на своем месте.
Правда и кривда - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Не так от них легко избавиться, — задумчиво сказал Борисенко и повернул в поле к одинокому трактору.
В голубом туманному отсвете фар покачивалась свежая пашня, и даже теперь было видно, как глянцево поблескивали жирные долинные ломти. Молодой улыбчивый тракторист остановил машину, соскочил на землю и радостно поздоровался с секретарем райкома и Бессмертным.
— Где же ты, Ярослав, горючего достал? — с надеждой спросил Борисенко. — Неужели подвезли вечером?
— Нет, Иван Артемович, не подвозили. — порхают вверх пошерхшие кончики губ, и рот молодого тракториста становится похожим на юнца рожками вверх.
— Не подвезли? — мрачнеет Борисенко. — А чем же ты пашешь?
Тракторист изучающе смотрит на секретаря райкома, потом смешливо отводит от него взгляд:
— Пока что пашу смесью своего родного дяди.
— Дяди? Где же он расстарался на такое добро?
— А он может расстараться; у меня дядюшка очень хороший добытчик. Когда немцы убегали из нашего села, он, сам не зная для чего, стибрил себе несколько бочек горючего и запрятал свой трофей в тайник.
— Вот спасибо твоему догадливому дяде. Молодчага он! Надо будет чем-то отблагодарить человека за помощь, хоть в газете вспомнить.
— Да зачем, Иван Артемович, о нем еще и в газете печатать, обойдется. — У тракториста обеспокоенно осел полумесяц рта.
— Ведь родня! Ты что-то имеешь против дяди? — Борисенко с любопытством и удивлением взглянул на тракториста.
— Да нет, я ничего не имею против своего дяди, но, наверное, он что-то имеет против меня, — замялся Ярослав.
— Хитришь, парень? Ну-ка излагай, что у тебя.
Ярослав ногой провел по пашне дугу и потупил в нее глаза.
— Говори, говори, не паши ногой, — подогнал его секретарь райкома.
— Что же здесь говорить… Видите, Иван Артемович, мой дядя и не знает, что я пашу поле его добром.
— Как это так?
— Он, дядя, нечего сказать, скряга — прижимистый у меня. Так я сам… той, потихоньку его трофей делаю своим трофеем.
Марко, чтобы не рассмеяться, прикусил губу, а Борисенко дальше строго допрашивает тракториста:
— Хорошую нашел работу. А что будет, если дядя узнает?
Тракторист после этого вопроса ободрился:
— Он, я думаю, не узнает, потому что я деликатно тружусь возле его добра.
— Он еще и деликатность в краже нашел! — повеселело лицо Борисенко. — Как же ты деликатничаешь?
— Да… вы еще всем расскажете, а этим опытом не следует делиться.
— Говори уж, говори.
— Ну я делаю так: выбираю горючее не до самого дна — оставляю немного, а бочку доливаю водой. И все становится в аккурат. Бросится дядя к своему добру и подумает, что его так с водой и оставили немцы. А я даже посочувствую ему, чтобы не очень печалился человек.
— Ну и разжился твой родной дядя на сочувственного племянника, не всюду такого найдешь, — рассмеялся Марко, за ним Борисенко и, в конце концов, тракторист. — Дайте мне, Иван Артемович, эту жалостливую душу хоть на пару дней.
— Запорожскую Сечь начинаете собирать?
— Такие сечевики пригодятся, чтобы нужду нашу подсечь.
— Ярослав, поедешь с горючим своего дяди к Марку Трофимовичу Бессмертному?
— К Бессмертному?.. Тому самому? — оживилось лицо Ярослава, и он с любопытством взглянул на Марка.
— К какому «тому самому»? — спросил Борисенко.
— Ну, к тому, что Безбородько в пруду купал?
— К тому же.
— Тогда поеду! Где уж мое ни пропадало! — радостно согласился тракторист.
XXII
В этот же вечер Марко подыбал к пасечнику Зиновию Гордиенко. Старый пчеловод когда-то присматривал не только за пчелами, но и за гречкой, вот и надо было прикинуть с ним, как и где лучше всего взяться за посев гречихи.
Во дворе Гордиенко стояло несколько свежих ульев, а над ними с перекладины нависал старый, потемневший колокол. Марко остановился возле него.
Далекие годы, далекую молодость напомнил этот трофей котовца Гордиенко. Напомнил и ту молоденькую учительницу, которую все удивляло в его селе. Увы, все это давно отшумело-отгуло и стало только то тревожным, то удивительным воспоминанием.
Марко подергал рукой колокол, слегка качнул било, и медь, которая еще недавно мучилась в земле, отозвалась низким певучим голосом.
Еще в сорок первом году, когда фронт приблизился к селу, Зиновий Петрович закопал свой колокол посреди двора, закапывая, приказал соседям:
— Так вот имеет человек лишнюю работу. Ну, да колокол можно закопать и откопать, а фашизм надо только закопать. Еще будет гудеть над его могилой мой колокол. А как же, будут иметь праздник и люди, и колокол.
— Люди закапывают добро, а мой что выдумал! — ляпнула тогда тетка Христя. — Старое как малое…
В землянке Гордиенко стоял гул, на небольших оконных стеклах шевелились человеческие тени. Когда Марко отворил двери, он увидел за столом хозяев, деда Евмена, Василия Трымайводу и его тетку Марию, бригадира Демьяна Самойленко, Софию и Галину Кушниренко, Емельяна Коржа, Петра Гайшука и красавицу Ольгу Бойчук с веселыми глазами и тем нежным мартовским туманцем на щеках, на котором позже прорастут веснушки. Тетка Христя первой бросилась к Бессмертному, неся на лице улыбку, а на ресницах слезы.
— Добрый вечер, Марко. Садись, дитя, к столу. Вот спасибо, что зашел на радость нашу.
— На какую радость?
— А ты будто не слышал? — тетка Христя изумленно и даже немного обижено развела руками, а в разветвленных, как корешки, морщинах ее лица засветилась добрая улыбка.
— Она, Марко, думает, если ее сын стал генералом, так об этом сразу должен знать весь мир, — насмешливо отозвался Зиновий Петрович.
— А может, его и будет знать весь мир! Видишь, сыну еще и тридцати годков нет, а он уже генерал по артиллерии! Не то, что ты! — пренебрежительно взглянула на старика.
— Если бы я так рано не женился на тебе, может, до сих пор и маршалом был бы.
— Правда, Зиновий, правда: жена — главное препятствие нашему брату, — отозвался Евмен Дыбенко.
Марко обнял тетку Христю и поцеловал ее. Но теперь женщина не потеряла равновесие, не потянулась ладонью к глазам, а счастливо и благодарно смотрела куда-то далеко, где ее сын доламывал хребет фашизму.
— Садись уже, генеральша, а то картофель задубеет, — так же насмешливо сказал Зиновий Петрович и обратился к людям: — Что оно теперь за генеральши пошли? Вот посмотрите на мою: на ногах броненосцы с камеры, руки потрескавшиеся, как сама земля. Чем не портрет?
Тетка Христя посмотрела на свою неловкую одежду, на обувь и засмеялась. И засмеялись все, кроме Зиновия Петровича. Хоть он и говорил с насмешкой о генеральстве своей старухи, и его щедрая душа была преисполнена гордости. Только не стоит показывать ее. Он встал из-за стола, подошел к Марку, поздоровался и задумчиво сказал:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: