Валентин Овечкин - Том 2

Молчание .

Шубин. А все-таки ты, Андрей Николаич, скрыл это, не написал в автобиографии, когда поступал к нам.

Андрейпожимает плечами.

А, впрочем, чего ж писать, самому на себя пятно класть, поскольку все это другим концом обернулось? (Оглядывает собрание). А?..

Андрей. И я так подумал. Ведь отменено же все.

Степан Романович. А расскажи, товарищ Глебов, кто это написал на тебя анонимку из Каменевского района? Что за приятель такой?

Андрей. Я не могу точно утверждать, что именно он, но догадываюсь. Больше некому. Был такой парень, вместе с ним учились, сейчас он в Каменевской МТС работает, на такой же должности, как и я здесь. Вот он прочитал в областной газете статью товарища Лошакова, узнал мой адрес, видит, что у меня тут большие неприятности, решил еще добавить… Что за человек? Очень грязный человек. Получал повышенную стипендию по подложным справкам, живого отца сделал покойником по документам. Брал у наших студенток деньги и не отдавал. Одну зиму я жил с ним в общежитии в одной комнате. Дня не проходило, чтоб не поругались. Только и разговору было: деньги, деньги, деньги. Кто как устроился, кто выгодно женился, кто сколько зарабатывает.

Шубин. Это вы с ним девушку не поделили?

Андрей. С ним. Но за девушку он никак не может на меня обижаться. Она же не вышла за меня… О ребенке еще раз говорю: не бросал я нигде никаких детей. Это уж он просто из пальца высосал. Решил — гадить так гадить. Я дам адрес этой девушки, напишите ей. Она уже замужем. Не я виноват, что она не захотела со мной регистрироваться, не поехала в село. Она хоть и немножко такая, легкомысленная, но совесть у нее есть, напишет вам правду, врать не будет.

Пауза. Андрейсел.

Коммунист. Да… Такие-то дела…

Лошаков (поднимает руку) . Разрешите, товарищ Соловьев? (Встает.) Для меня это все новость — письмо, исключение из института, брошенные дети. Меня перед собранием никто об этом не информировал. Пусть не все было так, как объяснил нам сейчас товарищ Глебов, но в данный момент нам не представляется возможность проверить его утверждения. Это нужно было раньше сделать, товарищ Соловьев, такую проверочку! Написать в институт, в Каменевскую МТС, той девушке или женщине, о которой здесь говорилось, а потом уж выносить все на широкое обсуждение. Ну ладно, оставим это пока. Меня удивляет, почему товарищ Глебов ни слова не сказал о самом главном?

Андрей. А что самое главное?

Лошаков (развернув газету, указывает на свою статью) . Вот. Ваша агитация против МТС. Об этом пишет областная газета. Не обращайте внимания на подпись. Тут могла бы стоять подпись и не «Лошаков», а, скажем, «Сидоров» или «Иванов». Пока статья или заметка только написана, она является личным достоянием автора, выражает только его личное мнение. Но с той минуты, как она напечатана в газете, это уже слово органа областного комитета партии. Что вы на это ответите?

Коммунист. Да что ему об этом говорить! Он написал объяснение, мы его все читали, и вашу статью, товарищ Лошаков, мы читали. Что двадцать раз об одном и том же! Давайте прямо обсуждать!

Лошаков. Правильно. Давайте обсуждать. (Сел.)

Соловьев. Кто хочет взять слово?

Длинная, очень длинная пауза. Кто-то закашлялся, кто-то вытащил папиросы, ищет по карманам спички, кто-то пересел с места на место, кто-то налил в стакан воды из графина, но не пьет.

Кому дать слово?.. Никто не хочет?.. Так что, перерыв, что ли, объявить?..

Степан Романович. Можно, Виктор Петрович? (Встает.) Я хочу сказать о нашем главном инженере, о товарище Глебове… Я на тракторах работаю уже двадцать пятый год, ну, если фронт откинуть, три года, значит, двадцать второй. Не могу сказать, чтобы мне, как старому практику, очень уж помогал наш главный инженер.

Коммунистс удивлением взглянул на Степана Романовича, громко крякнул.

Да, да! Такого не было, чтоб какая-то там техническая причина, и вот товарищ Глебов пришел, указал мне на мою ошибку, и я понял, что вот этого я, старый тракторист, до сих пор не знал. Как он учился в институте, силен ли он по теории, не знаю, но практики у него маловато. Был даже случай, когда они с Михаилом Кравченко полдня с новым дизелем возились, не могли его запустить, а я видел, в чем там дело, но не могу же я подрывать авторитет главного инженера перед трактористами. Я отвел его в сторонку и шепнул: загляни вон туда. И он пошел, сделал это, и сразу запустили мотор. Как инженер, он еще, конечно, слабоват… Ну ладно, что ж. Раз прислали нам молодого инженера, будем работать с молодым. Но я вот скажу, как товарищ Глебов к делу относится. Очень хорошо относится! И к делу своему и к людям. Были мы на ремонте — не вылезал из мастерской, вместе с нами с начала и до конца. Не из тех начальников, что даст команду и пошел или что боятся руки об грязное железо запачкать. Опять же, придет на поле — и в вагончике с нами заночует, а не то и под копной, и книжку ребятам прочитает, и поговорит с ними, пошутит. Душевный парень, простой. И еще скажу. Вот я пожилой человек, он мой начальник. Ни разу мне не «тыкнул», всегда: Степан Романович, вы. Это тоже приятно — вот такое отношение. Не зазнается. В общем, мое мнение: главный инженер у нас на месте, свою должность оправдывает. (Сел.)

Коммунист. Разрешите, товарищ Соловьев? (Встает.) Что ты, Степан Романович, тут сморозил: главный инженер он не очень знающий, слабый инженер. Да ведь он всего год как из института! Разве большие специалисты так сразу ими и родятся? А ты сам сразу, что ли, стал таким передовым бригадиром? Не вместе ли мы с тобой на курсах учились? Не варил ты в радиаторе картошку? Помнишь, как я тебя застукал на этом деле, а ты говоришь: «Ну что ж такого, не пропаду, туда керосин не проходит». Изучил уже технику, узнал, что в радиатор керосин не попадает! Да не о тебе, говорю, печаль, твоему луженому брюху, может, и от керосина ничего не станется, так соты, трубочки забьет картошкой разваренной! Так же и я всякие штуки откалывал. Однажды так подтянул подшипники, что как дал хорошие обороты, так сразу все четыре шатунных и сгорели!.. Специалисты были! А сейчас вот уже ничего, кой-чего смыслим… Неопытность, молодость, Степан Романович, — это не грех. Этого недостатка в человеке с каждым днем убывает. (Сел.)

Степан Романович. Да ты меня не понял, Кузьма Филиппыч! Я не говорю: плохой он инженер, я говорю: опыта нет.

Коммунист. А! Это дело наживное!

Степан Романович. Ну, конечно, наживное! И я ж тебе об этом толкую!..

Соловьев (стучит карандашом по столу) . Ясно!.. Кто еще хочет сказать?.. Прошу все-таки говорить по существу вопроса: о статье товарища Лошакова. В статье обвиняются два человека: товарищ Глебов — в агитации против МТС и я — в попустительстве. Так вы уж о нас обоих и говорите.