Федор Панфёров - Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— Как друг и скажите… что она… как она? Елена Петровна?

— Да так, ничего. Беда у нее случилась: восемнадцать коней погибло. Люся Пряхина что-то там перепутала. Хорошо, что кони-то принадлежали директору соседнего Чапаевского совхоза Ермолаеву, — говорил Иван Евдокимович, видя, как Аким Морев все больше и больше бледнеет, а левая бровь у него начинает дергаться. — Да, Ермолаеву, — продолжал академик, не в силах понять, почему его слова больно бьют секретаря обкома, и стараясь упокоить его. — Ермолаев — мужик славный… Он Елену Петровну не подведет. Вчера заезжали к нам. Оба веселые. Смеются, балагурят. Оба, знаете ли, такие красивые. И отправились в Приволжск, к вам, посоветоваться о чем-то. Елена Петровна отговаривала, а Ермолаев настаивал. Да что с вами, Аким Петрович? Заседаете дни и ночи, а теперь выбрались на солнце — и вот вам, — недовольно проворчал академик и позвал: — Аннушка!

— Не надо… Анну… Анну Петровну… — И Аким Морев подумал: «Так вон почему она сказала: «Мне стыдно». То увлекалась мною, теперь Ермолаевым… и — «стыдно». Да, конечно, и мне было бы стыдно». Собрав силы, заговорил:

— Позвоните, пожалуйста, Петину… ну, моему помощнику… и попросите разыскать Елену Петровну. Пусть она остановится у меня на квартире… Мне самому неудобно. Понимаете? — глядя на недоумевающего Ивана Евдокимовича, говорил Аким Морев, в то же время думая: «Если она любит меня, то остановится у меня на квартире, как и сам я поступил бы на ее месте. Нет — значит, «мне стыдно» всерьез и надолго».

— Что ж, позвоню… Только не понимаю, что вас так тревожит? Но позвоню, позвоню. — Академик вышел в соседнюю комнату, и вскоре Аким Морев услышал, как он заказал Приволжск, потом заговорил: — Товарищ Петин? Там где-то у вас в городе Елена Петровна… Что? Перед вами сидит?

Услыхав это, Аким Морев вошел в комнатку и зашептал на ухо академику:

— Соврите, пожалуйста. Если будет спрашивать — я уехал на Черные земли.

И академик крикнул в телефонную трубку:

— Скажите ей, пусть остановится на квартире у Акима Петровича. Аким Петрович был здесь и отправился на Черные земли, — кричал академик, глядя на взволнованного Акима Морева и, делая ему знаки пальцами, спрашивал: ну, что еще соврать?

— Больше ничего… ничего. Ответ узнайте.

— Ну как она, согласна, нет ли? — спрашивал Петина академик. — Нет? Не хочет? Почему? Там удобно, и все такое. Напрасно, — и повесил трубку.

А Аким Морев, как от удара, опустился на диванчик и застыл, уже не слыша слов Ивана Евдокимовича, думая о своем:

«Да что же это она делает со мной? Зачем? «Оба, знаете ли, такие красивые», — вспомнил он слова академика. — Молодые… красивые… веселые. Им не до меня. Ну, и пусть».

И, пересилив боль, заговорил о другом:

— Иван Евдокимович, а я ведь за вами приехал. Нужны вы нам в городе вот как, — сказал он, черкнув ребром ладони по горлу.

— Это что же вам так приспичило? — спросил академик. — Анна! Аннушка! Давай чай. Утомился Аким Петрович. Вот за чайком сейчас и поговорим. Аннушка! Как у тебя там?

— Сейчас вскипит. Не сырой же подавать, — весело ответила Анна из кухоньки и позвала: — Аким Петрович! На минутку… Что-то покажу вам.

А когда Аким Морев приблизился, она, стесняясь и в то же время по-матерински заботливо, прошептала:

— Вы с Еленой-то что? Как у вас? У Елены беда тут стряслась. Большая. Любченко чуть не прибил ее… И ждала она вас. Ох, как ждала, как ждала!

У Акима Морева чуточку отлегло на сердце, но он, видимо, чтобы убедиться в правдивости слов Анны, произнес:

— Что ж. Бывает. А теперь другого ждет.

— Нет. Она не такая, чтобы финтить да винтить. Ермолаев-то красавчик. Не в нашем вкусе такие… И не думаю, чтобы у Елены было что.

Аким Морев откровенно сказал:

— Не знаю. А я паспорт было прихватил. Думал, зарегистрируемся и всем объявим — муж и жена… А она укатила. Молодой… Красивый… И грустно. Очень, — вертя в пальцах паспорт, проговорил он, затем сунул его в карман с небрежностью, точно носовой платок.

— Все узнаю… и сообщу вам. Чую вашу боль: сама перемучилась этим же, и дважды, — тихо произнесла Анна.

— Чего это вы там шепчетесь? — послышался ревнивый голос Ивана Евдокимовича.

— А это дело не академическое, — возвращаясь вместе с Акимом Моревым в комнатку, заговорила чересчур оживленная Анна. — Чайку попьем, и на собрание: ждут там нас. — И снова скрылась на кухоньке.

Иван Евдокимович, как только Аким Морев вышел к Анне на кухню, вдруг спохватился, рассуждая сам с собой: «Как же это я оказался таким черствым? Он страдает, а я ему — «оба красивые, оба веселые, оба радостные». Надо дело поправить: позвоню Елене и… на правах родственника скажу: «Не годится так относиться к Акиму Петровичу: влюбилась в другого, так открой…» А ему от этого станет легче? — упрекнул сам себя Иван Евдокимович. — Экое утешение: влюбилась! Нет, как-нибудь переговорю с Еленой. Вернется из города, и переговорю: мол, не годится так. Человек, мол, он хороший, Аким Петрович, и все такое прочее. А если она влюблена в Ермолаева? Красивый парень, и однолеток с ней. Это ведь, говорят, важно, — однолеток. А Аким Петрович старше ее лет на двадцать. Хотя, что ж, еще Александр Сергеевич Пушкин сказал: любви все возрасты покорны. Ей-то да, но покорна ли она тем, кто в возрасте?» Так рассуждал Иван Евдокимович и, как только с кухоньки вернулся Аким Морев, заботливо спросил:

— Вы с Еленой-то Петровной… влюблены или что? А?

После разговора с Анной на душе у Акима Морева чуточку посветлело, и, однако, он не пожелал перед академиком говорить о своем чувстве к Елене и потому натянуто ответил:

— Да, слышал о беде… восемнадцать коней, говорите? Слышал. Человек она хороший… Елена Петровна. Помочь надо. Обязанность моя такая — всем помогать… Честным, конечно. А вы вот не хотите нам помочь.

— Ах, только-то? — сразу успокоившись, воскликнул академик. — Для чего я вам понадобился в городе?

— Вы знаете, что происходит в области? — издалека начал секретарь обкома.

— Наши колхозники жалуются: в магазине нет хороших товаров.

— Если бы только это. Наше государство по сравнению с передовыми капиталистическими странами вырвалось наперед — по выплавке стали, чугуна, добыче нефти, по авиации, по науке… Кому-кому, а вам-то известно. Мы вот-вот и претворим в жизнь мечту Циолковского, то есть слетаем в межпланетное пространство. По искусству — балет, музыка. В стране создана колоссальная сеть научных точек, в частности у нас в области их косой десяток, а урожай у нас по области хуже дедовского, удой от каждой коровы, как от козы.

— Ликвидировать это не в моих силах, — уже ершась, проговорил академик.

Аким Морев продолжал:

— Нашими опытными станциями руководят из министерства. Мне кажется, руководят плохо. А вот Ларин — начальник строительства Приволжского гидроузла — передает городу великолепное здание…