Анатолий Жуков - Необходимо для счастья

Межов уже не слушал и обратился к толпе.

— Товарищи! — Он поднял руку и привстал на стременах.

— Как Чапаев! — послышалось из толпы насмешливое.

Межов не выдержал:

— По домам своим сидите, мотыги точите, в лес за грибками наладились, а хлеб дядя вам спасать будет?! Какие же вы, к черту, хозяева, если на обоих токах зерно греется! Ну, чего молчите?!

— Откуда мы знали, — проворчал кто-то в толпе.

— Не знали? А что дождь трое суток, хлестал, вы тоже не знали?! Не крестьяне вы, что ли? Вот старик, — Межов показал на мокрого, грязного Филина, — за шесть километров на одной ноге пришел, а вы не чешетесь, пока гром не грянет, черти сиволапые! Председателей ругаете, а вы же здесь хозяева, вы сами…

— Ты не ори! — закричала из толпы тетка Матрена. — Ты скажи толком, рассуди, а не с бухты-барахты.

— Правильно.

— На ток-то сейчас нет влезешь — грязь.

— Сейчас не влезешь, а к вечеру проветрит! — крикнул Межов, покрывая ропот непрерывно растущей толпы. — Если все выйдем, то мы в одну ночь перевеем и спасем зерно. Захватывайте с собой лопаты, ведра, мешки и собирайтесь здесь. Поедем часа через три-четыре. Шоферам бортовых машин быть здесь с машинами.

— Вот так сразу бы и говорил, а то чертыхается…

— Молодой, погорячился.

— Выйдем, председатель, все пойдем, не сомневайся.

— Неужто хлебу пропасть дадим — не маленькие, понимаем.

— Добро. Только все собирайтесь, другого наряда не будет.

Межов отогнал лошадь на конюшню, пообедал, поговорил со своей хозяйкой, молодящейся старой девой, которая отказалась идти в ночную, сходил в гараж к шоферам, и, когда возвратился, у правления уже опять гудел народ с деревянными лопатами, ведрами, мешками, бабы захватили на всякий случай даже вилы и грабли.

В толпе Межов разглядел и вдову Пояркову, и Ольгу Христонину в голубой кофточке, с накрашенными губами, и тетку Матрену, и конюха Гусмана с двумя сыновьями — школьниками старших классов, — все село собралось здесь, затопив площадь перед правлением. И его хозяйка, обиженно поджав губы, пристала сбоку, слушая говорливую соседку.

На крыльце правления агроном Метелин, он же секретарь парторганизации, держал речь:

— А поскольку дело общее, артельное, не подкачайте. Кто с граблями и вилами, отделяйтесь — поедете валки переворачивать. С ведрами и лопатами — на тока. Поедем двумя партиями: кто на ближний ток, поедет со мной, на дальний — с председателем. Эй, Сережка! — крикнул Метелин шоферу, остановившему свой грузовик позади толпы. — Вези народ с граблями на ржаное поле.

— На одной машине не поместимся!

— Вон еще две идут. Васили-и-ий, рули сюда!

— По одной, бабы, по одной влезайте, не торопитесь.

— Эх, ногу-то закинула… Вот эт-та нога-а-а!

— Марья! Марью-у-ушка! Трубу у меня закрой — забыла.

— Отвернись, бесстыдник, чего выпялился!..

— Пошевеливайтесь, колхознички!

Площадь колыхалась и гудела разноголосо и весело, в кузова со звоном падали ведра, урчали машины, пыхая бензиновым дымком, тявкали, переживая общее возбуждение, собаки.

Межов пошел к машинам и, двигаясь сквозь толпу и встречая приветливые лица, с радостью понял, что он близок всем этим незнакомым людям и они понимают его заботы и тревоги.

На первых грузовиках уехало более полутора сотен человек, а площадь все еще бурлила народом — вышло все взрослое население. Только третьим рейсом грузовики смогли забрать последних, да и то две машины были явно перегружены.

На току уже хлопал движок электростанции, непросохшая площадка была покрыта брезентом и старыми мешками, зернопогрузчики выкатили на ветер для очистки пшеницы, а два зернопульта уже кидали в небо желтые струи ячменя. Семен Филин хромал между ворохами на новой деревяшке в сопровождении повеселевшего Вихря и по-хозяйски покрикивал на баб, лопативших рожь.

— К нам, Сергей Николаич, к нам! — крикнула вдова Пояркова, когда Межов спрыгнул с последней машины.

— Молодые с молодыми, — ответила ей Ольга, подхватывая Межова под руку. Она ехала с ним на одной машине.

— К нам иди, председатель, — пригласила тетка Матрена.

Вся обширная площадка тока кипела говорящими людьми, гудели очистительные машины, и этот слившийся, дружный шум звучал сладкой и радостной музыкой.

Межов сбросил на землю пиджак, закатал рукава рубашки и, взяв широкую лопату, встал рядом с Гусманом к зерномету. Машинка эта, величиной с табуретку, оказалась на редкость прожорливой, ее никак не удавалось завалить зерном, почти мгновенно взлетавшим в небо толстой пожарной струей. Даже ветер не сгибал ее, а сносил в сторону лишь сорняк и неотбитую полову.

— Сильный! — кричал удивленно Гусман. — Сильнее двух лошадь будет.

Над площадкой стояло облако пыли, сносимое на стерню, ревели предельно загруженные машины, пахло горячей прелью, а хромой Филин, взобравшись на ворох, кричал с безумной радостью:

— Жми, едрит твою в сантиметр, наворачивай, выручай Семку Филина! Эх соколы — вороньи крылья, задавим капитализьму!

Но и он недолго покрикивал, захваченный общим подъемом. Взял метлу, надел на плешивую голову мешок, чтобы не хлестало зерном, и начал сметать мусор с вороха. Ловко сметал, размашисто. А рядом, поминутно перекликаясь, суетились у соседнего вороха женщины.

— Сергей Николаевич, вызываю на соревнование! — крикнула Ольга, опрокидывая в пасть зернопульта ведро с ячменем. — Всю бригаду вызываем!

— Не возьмутся они, слабо! — поддержали женщины.

— Давай! — крикнул Межов, смахнув локтевым сгибом пот со лба и орудуя лопатой. — Гусман, не подкачай! Ребята, покажите-ка мужскую хватку!

На закате солнца приехал на лошади Антипин и привез два десятка легких совков. Он сложил их к ногам Межова и сказал, что он своему колхозу не враг, а верный и первеющий помощник.

— Только за жесть ты мне уплати, председатель, дом хотел перекрывать после жнитва.

— Ладно! — крикнул Межов весело. — Становись рядом, а то нас прижимают.

— Соревнованье? — Антипин усаживался в телегу. — Это можно. Вот лошадь поставлю к месту.

Он отогнал лошадь к будке, распряг, дал ей овса и, возвратившись, встал рядом с Гусманом. Он быстро разогрелся в общей работе и кидал новеньким совком играючи.

— Дай-ка мне лопату, председатель, — попросил он, глянув на взмокшего Межова. — Совок возьми, он полегше.

Межов взял совок, а Антипин стал ворочать широченной лопатой. Зерномет заревел, струя зерна встала неколебимо, как шлагбаум, и у соседнего вороха бабы закричали обеспокоенно:

— Перегоняют, перегоняют! Филин, дядя Семен, иди к нам сметать.

— Ягодки вишневые, с радостью!

— И старуху забыл, кобель лысый!

— Семка, не охальничай!

— Пропал твой старик, Прасковья…