Анатолий Жуков - Необходимо для счастья

Возвращаться в город он, видимо, не собирался.

Поужинав у знакомой буфетчицы, Алевтина Сергеевна зашла в комнату отдыха узнать, есть ли свободные места.

Возвращаясь в дежурку, она заглянула в сквер. Там по-прежнему с папиросой в зубах вымерял хрустящие гравием дорожки опоздавший пассажир. Он уже не жестикулировал при ходьбе, а, уронив голову на грудь и сцепив за спиной кисти рук, медленно прохаживался взад и вперед, устремив под ноги сосредоточенный взор.

Весь безмолвный ночной сквер с белыми вазами, подстриженными, влажно блестевшими газонами и вытянувшимися тополями, залитый ровным светом фонарей, был нежно-зеленым, картинно четким, и только фигура одиноко бродившего мужчины в сером помятом костюме казалась пыльной и сиротливой.

Алевтине Сергеевне стало жаль его.

— Гражданин, — громко позвала она, — вы бы отдохнули, может?

Мужчина вздрогнул, остановился, поднял голову и вопросительно уставился на дежурную.

— Вы бы зашли в комнату отдыха, — повторила Алевтина Сергеевна. — Есть свободные номера.

— Спасибо, я местный, — торопливо и досадливо проговорил он, недовольный тем, что ему помешали.

Это необязательное «я местный» понравилось Алевтине Сергеевне, и, уходя, она подумала, что пассажир, вероятно, человек доверчивый и добрый. Он будет ходить всю ночь, выкипит, а завтра вернется к той, которая так хотела, чтобы он опоздал.

В дежурке она сняла туфли и, не раздеваясь, прилегла на диван. Слушая доносящиеся через открытую форточку медленно шаркающие шаги пассажира и вспоминая подробности вечера, она все больше укреплялась в своем предположении. Ставя себя на место женщины, той, что радовалась уходу «Латвии», Алевтина Сергеевна думала: «Вот он немного успокоится, утихнет, разберется во всем происшедшем, а утром и уезжать будет не нужно». Ведь есть же между ними что-то серьезное и хорошее, иначе зачем бы они оба так переживали?

Алевтина Сергеевна припоминала захлебывающийся голос женщины, и она рисовалась ей эдакой молоденькой девчушкой, с тонкими бровками и голубенькими глазами, удивленными и испуганными тем, что ее добрый и любимый муж, разгневанный ею, вдруг еще успеет на уходящую «Латвию» и действительно уедет от нее! Утром она, конечно, прибежит на вокзал, отберет у него чемодан и будет нести через весь сквер до ворот, пока он примирительно не возьмет его и не скажет самолюбиво, что если бы не опоздал, то непременно уехал бы.

Рано утром в пустынном еще сквере Алевтина Сергеевна вновь увидела опоздавшего пассажира. Женщина, очевидно, не приходила. Он сидел на скамье и с сожалением рассматривал пустую папиросную коробку. Лицо его было бледным, под глазами синели тени.

— У вас нет закурить? — спросил он, вяло подымаясь со скамьи.

Алевтина Сергеевна не курила.

— Жаль, — сказал пассажир и вздохнул. — Сейчас бы покурили.

И в этом, в общем эгоистическом, сожалении опять слышалась простота и доверчивость.

Посоветовав ему потерпеть до открытия дежурного киоска, Алевтина Сергеевна спустилась к дебаркадеру. «Казахстан» стоял у товарной пристани под погрузкой. До сдачи дежурства оставалось три часа. Наверху зашумели прибывающие пассажиры, и Алевтина Сергеевна возвратилась на вокзал.

Знакомый пассажир стоял у кабины телефона-автомата и жадно затягивался самокруткой.

— «Казахстан» прибыл, — сказала Алевтина Сергеевна, проходя мимо него.

Мужчина удивленно сказал: «Да?» — и, заторопившись, поспешно пошел рядом, обгоняя ее и оглядываясь то на кабину, то на вокзальный вход.

— Вы бы не спешили, — мягко посоветовала Алевтина Сергеевна, встревоженная его поспешностью. — «Казахстан» — товаро-пассажирский, он идет медленно. Вы бы обождали скорого.

— Обождать? — Мужчина посмотрел на нее, кивнул и неуверенно пошел к кассе.

Зачем он так торопится, почему не подождет еще немного? Ведь женщина придет, должна прийти! Сейчас еще только шесть часов, она обязательно позвонит, узнает и придет!

В дежурке, отвечая на многочисленные звонки, Алевтина Сергеевна каждый раз ждала, что вот сейчас раздастся знакомый высокий голос, тревожно спросит, когда отходит «Казахстан», и, забыв поблагодарить, женщина бросит трубку и явится на вокзал. Алевтина Сергеевна не покидала телефона ни на минуту, но женщина не звонила и на вокзал не являлась. Часом позже знакомый пассажир снова был у телефона-автомата. Он стоял уже с билетом в руке и ждал, когда из кабины выйдет клиент. Когда же кончивший разговаривать старик вышел, мужчина постоял у раскрытой двери и, решительно повернувшись, пошел прочь.

Алевтине Сергеевне хотелось позвать его, сказать, чтобы он позвонил, поговорил все-таки. Ведь он добрый, любящий, наверное, и нельзя так вот оставить, повернуться и уехать.

Но решимость пассажира, видимо, была непоколебимой. Он предъявил билет и, уже не оглядываясь, спокойно и прямо спустился вниз, к дебаркадеру.

До отхода «Казахстана» оставалось десять минут, и Алевтина Сергеевна пошла вслед за мужчиной. Ей было жаль этого, казалось, уже хорошо знакомого ей человека, но вместе с жалостью в ней поднималась и досада на то, что люди вот так могут разойтись, а потом быть не с той и жить не с тем. Зачем же эта окончательность и бесповоротность? Пусть уходит «Казахстан» — не жалко. У пароходов графики, а пассажиры… Пропустил бы он и этот пароход — придет еще, пропустит третий — придет четвертый. А люди — не пароходы, не с каждым поплывешь спокойно и доплывешь не с каждым… И та… Где же та, со звенящим тревожным голосом, так волновавшаяся вчера и спокойная сегодня? Неужели она тоже все решила, обдумала?

Алевтина Сергеевна оглянулась назад, но пассажиров больше не было. Посадка закончилась. На дебаркадере толпились провожающие. Ударил второй звонок, убрали сходни, матросы встали у швартовых. Знакомый пассажир сидел в плетеном кресле на верхней палубе парохода и не спускал глаз с провожающих. Внешне он был спокоен и, кажется, себя уверял в этом, но, когда дали третий гудок, он поднялся и, в последний раз оглядев пристань, растерянно и виновато улыбнулся Алевтине Сергеевне и помахал ей рукой. Она отвернулась, не ответив ему. Хватит с нее и без этого.

Мягко вздрагивая, «Казахстан» отвалил от пристани, неуверенно развернулся на середине плеса, дал прощальный гудок.

Алевтина Сергеевна поднялась наверх, к зданию вокзала, и оглянулась. В толпе провожающих еще махали вслед пароходу платками и фуражками…

А в дежурке, захлебываясь, дребезжал телефон.

— Ну что вы трезвоните? — раздраженно ответила Алевтина Сергеевна, взяв трубку.

Высокий, знакомый и недавно так ожидаемый ею женский голос спрашивал, когда отходит «Казахстан».

— Уже отошел.