Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

— Слушай, Степа, пойдем ко мне, я тебя чаем угощу? Настоящим, домашним… Я ведь рядышком здесь живу, пойдем, а?

Степан с готовностью согласился:

— Пойдем, пожалуй…

На столе у Марины скатерть такой белизны, точно ее кто посыпал первым снегом. И покрывало на кровати такое же белое, и наволочки на подушках, а пол в комнате так натерт, что Степану страшно ступить ногой. Остановившись у порога, он сказал:

— Сниму унты, однако.

Он немножко растерялся и не знал, что делать. Степан уже и забыл, когда ему в последний раз приходилось бывать в такой обстановке. В доме у Райтынэ тоже было хорошо. Но не так. Не так уютно. Здесь все подругому. Хорошая, видать, хозяйка Марина Санина.

Марина сбросила с себя шубку, подошла к Степану и сама расстегнула пуговицы на его кухлянке. Он совсем смутился, а Марина смеялась:

— Не будь дикаренком, Степа. Ну, чего ты такой? Стесняешься?

— Стесняюсь маленько, — признался Степан. — Тебя стесняюсь, всего стесняюсь. Унты все же сниму, однако. Зачем пол следить…

Марина усадила его за стол, сказала:

— Сейчас чаю вскипячу, будем чаевничать. Ты пирог сладкий любишь?

Он кивнул:

— Люблю.

— А варенье какое хочешь? Есть брусничное, малиновое, смородиновое.

— Все варенья люблю, — ответил Степан и подумал: «Может, не так надо отвечать? Наверно, надо сказать: „Спасибо, ничего не хочу…“»

— Ты чай крепкий любишь? — спросила Марина.

Теперь он ответил:

— Спасибо, ничего не хочу.

Она посмотрела на него с удивлением:

— Как ничего не хочешь? И чай не будешь?

— Чай буду, однако. Спасибо.

Марина вдруг подошла к нему, шутливо взъерошила его волосы, засмеялась:

— Знаешь что, Степа, раз ты пришел ко мне в гости, давай гостевать по-настоящему. Согласен? Ну и хорошо.

Она принесла два небольших фужера, бутылку портвейна, нарезанную семгу, поставила на стол холодную свинину, хлеб.

Степан сидел точно истукан: пусть Марина ничего дурного о нем не подумает. Он ведь гость, а гость всегда должен уважать хозяина или хозяйку. В тундре это большой закон.

Марина налила фужеры, сказала:

— Давай выпьем, Степан. Без тостов, просто так. Просто по-дружески.

— Давай.

Она выпила половину. Степан — до конца. И через минуту-две почувствовал себя проще. Исчезла скованность, которая до этого мешала Степану держать себя обыкновенно. Подвинув к нему семгу, Марина спросила:

— Ты часто пьешь, Степа?

— Совсем не часто, — ответил Ваненга. — Редко-редко. Не так, как Илья Беседин.

Сказал — и сразу пожалел об этом. Илья Беседин — друг Марины. Зачем говорить о нем нехорошее? Нечестно так. Марина может обидеться. Уй, как плохо получилось!

Но Марина не обиделась. Смотрела на простое, открытое лицо Степана и думала: «Порядочная же, наверно, дрянь эта Райтынэ, если бросила такого человека! Он же мухи не обидит, с ним вон как просто, будто с самым хорошим другом. И тяжело ему, это видно сразу. Словно остался один на всем белом свете…»

Она думала сейчас о Райтынэ, а сама словно стояла рядом с ней. И спрашивала себя: «А ты? Ты не такая?..»

Марина взглянула на Ваненгу. А что, если он прочитает ее мысли? Как он тогда посмотрит на нее?..

Она быстро налила в его фужер вина, сказала:

— Давай еще выпьем, Степа.

Он взял фужер, улыбнулся.

— Давай еще выпьем. Спасибо тебе.

И залпом выпил. Ему было хорошо сейчас. Очень хорошо. И грустно и радостно. Не было Райтынэ, она ушла с Вынуканом, решила, что Вынукан лучше. А вот красивая русская девушка Марина позвала его к себе, и ему очень славно с ней. Уй, как славно!..

— Ты все время помнишь свою Райтынэ? — спросила Марина. — Все время думаешь о ней?

— Все время помнил, — ответил Степан.

— А сейчас?

— Сейчас маленько меньше… А может, и не меньше, не знаю, однако.

Странное дело: всего полчаса назад, глядя на Степана, Марина не видела в нем ничего такого, что бросилось бы ей в глаза. Обыкновенное, даже простоватое лицо, чуть удлиненные, как у всех ненцев, глаза, невысокий лоб, слегка прочерченный у переносья морщиной. Пройдет такой парень мимо — и не заметишь. Таких много. Сейчас же она неожиданно увидела его совсем другим.

— Вон ты какой, Степа, — проговорила Марина задумчиво.

— Какой? — Голос у него был глухой, хрипловатый. — Скажи, Мария.

— Чистый… Как он…

Степан, кажется, не слышал ее слов. С прежней грустью смотрел он в ее глаза, в которых точно синело небо тундры. Большое, очень большое небо, затянутое морозной мглой. Оно качается над головой — и голова идет кругом. От этого трудно стоять на ногах, того гляди, упадешь на снег. Упадешь — и не встанешь. Так и будешь лежать и стынуть от холода, пока кто-нибудь не придет. Хорошо, если придет Райтынэ. Тогда сразу станет тепло, потому что с ней всегда тепло. Райтынэ скажет: «Обними меня. Крепко обними, однако!» И он обнимет. А Райтынэ откинет голову назад, чтобы он мог видеть и ее губы, и ее глаза, в которых лежит большая, как мир, тундра.

Женским чутьем Марина угадала все. И, помимо своей воли, испытала острую зависть к чужому счастью. К счастью той Райтынэ, которую Ваненга никогда не забудет.

Она спросила:

— Ты сейчас видел ее?

Степан, конечно, понял, о ком она говорит. И честно ответил:

— Да, ее.

И подумал, что обидел Марину. Нехорошо получилось. Шибко нехорошо. Марина позвала его в гости, как доброго друга, а он ушел от нее в тундру. Убежал. Разве так можно?.. Зачем именно теперь пришла к нему Райтынэ? Сказать бы ей: «Уходи. У тебя есть Вынукан. И никогда больше не приходи из тундры!» Но он не мог прогнать ее. И сам не мог от нее уйти… Вот, однако, как плохо устроена жизнь. Так плохо, что хуже и некуда…

Степан тихонько позвал:

— Мария!

Она и не шевельнулась. Ему показалось, что она плачет. Степан осторожно коснулся ее руки, опять позвал:

— Мария…

Она наконец отняла руки от лица, посмотрела на Степана. В ее взгляде не было ни осуждения, ни неприязни к нему. И все же Ваненга сказал:

— Я не хотел тебя обидеть, однако. Само так получилось.

Марина улыбнулась.

— Ты тут ни при чем, Степа. И не надо больше об этом. Расскажи лучше, как живешь… Как дела идут?

Степан оживился.

— Хорошо дела идут. Работу шибко люблю. Думаю вот только: плохо будет, если Саня в море уйдет. Привык к нему, к Сане-то.

— Может, не уйдет?

— Уйдет. Он такой. — Степан с минуту помолчал, потом сказал: — А у него на душе тоже плохо. Давно любит Люду Хрисанову, а все не вместе. Почему так — не понимаю. Ты ее знаешь?

— Плохо знаю, — ответила Марина. — Больше понаслышке.

Неожиданно для самого себя Ваненга проговорил:

— Скоро Беседин прилетит со Шпицбергена. Совсем скоро.

Марина быстро спросила:

— А ты откуда знаешь?

Степан ничего точно не знал, но решил соврать: ей веселее станет. Илья ведь друг ее.