Юрий Смолич - Рассвет над морем

Для полной гарантии бизнеса Риггс подавал идею содействовать и организации интервенции в Закарпатье силами американских войск, что не может вызвать возражений со стороны правительств Англии и Франции в связи с тем, что необходимо оказывать сопротивление революции в Венгрии.

Риггс просил директора банкирского дома Рокфеллеров самым срочным образом уведомить его о принятых решениях, ибо в зависимости от этих решений он будет проводить и соответствующую политику в отношении белых польских легионов, которые, действуя здесь, причиняют немало лишних хлопот.

В постпостскриптуме Риггс уведомлял также, что английский секретарь коммерции Багге, который выполняет сейчас функции английского представителя, с сегодняшнего дня стал агентом американских компаний.

— О’кей! На сегодня все, — сказал Риггс, потягиваясь. — Эту музыку, — он кивнул на люстру вверху, где был запрятан фонограф, — мы послушаем потом. И вы, Гейк, запакуете валики собственноручно, чтобы не побились.

Он снова потянулся.

— Сегодня мы здорово поработали, ребята! — Дог приветливо постучал хвостом. — Теперь можно и хорошенько отдохнуть. Он сладко зевнул. Дог поднялся и тоже зевнул. — Что касается меня, то, пользуясь правом своего почтенного возраста, я прежде всего думаю поспать… Вам, Гейк, как человеку молодому, могу порекомендовать кафе «Пале-рояль» — там есть роскошные блондинки. Каро, иси! — Дог застыл, точно вылитый из бронзы, у ног Риггса. — А тебе, Ева, рекомендую кабаре «Трокадеро», Кондратенко, 37…

Ева налила себе виски и немного прыснула в бокал содовой из сифона.

— Сегодня я занята, — ответила она, единым духом осушив полбокала.

— Что такое?

— Я должна быть в кафе, которое называется «Открытие Дарданелл».

— Забавное название! Договорилась уже с каким-нибудь лоботрясом?

— Договорилась. — Ева опрокинула вторую половину бокала. — В кафе «Открытие Дарданелл» собираются подпольщики-большевики.

— О! — Риггс и Шеркижен с любопытством поглядели на Еву. — Откуда ты это знаешь?

Ева пожала плечами.

— Мне сообщил лоботряс, с которым я договорилась, — некий Ройтман.

— Кто этот Ройтман?

— Увивается за мной…

— Но кто он такой?

— Прапорщик Ройтман. По национальности — немец, из остзейских баронов. В период Временного правительства был адъютантом градоначальника. Теперь связан с контрразведкой Гришина-Алмазова и, кажется, с Мишкой Япончиком одновременно. Прекрасно танцует тустеп и аргентинское танго…

— Почему же он сказал это тебе, а не своей контрразведке?

Ева усмехнулась.

— А почему доллар котируется выше николаевского рубля?

Риггс сразу стал деловито-серьезным:

— Нужна контрразведка? Деникинская или французская?

Ева снова потянулась своим длинным телом. Встряхнув рыжими кудрями, она зевнула.

— Нет, сегодня я пойду еще одна. Надо проверить, не врет ли.

Она снова придвинула к себе флакон с виски. Но Риггс грубо оттолкнул ее руку от столика с напитками. Затем бесцеремонно выдернул Еву из кресла и толкнул к двери.

— Марш!

Наконец-то Сашко Птаха чувствовал себя настоящим революционером. Он выполнял боевое поручение и шел на явку.

Сашко шел теперь не на пост связи, да еще второй линии, как это было раньше. Раньше его ставили на пост второй линии, и он должен был направлять незнакомого подпольщика на пост первой линии, где тот и получал точный адрес явки. Теперь же он сам шел на явку, и революционер-подпольщик этот и был он — Сашко Птаха.

И встретиться на этой явке должен был он не с кем-нибудь, а именно с самым главным подпольщиком, руководителем всего подполья, товарищем Николаем.

Так и сказал ему грузчик Григорий, отсылая его в первый рейс по связи, — грузчик Григорий, с которым они вдвоем и выполняют сейчас ответственное поручение Военно-революционного комитета.

Сашко должен был тайно прибыть на явку, передать товарищу Николаю все, что поручил ему передать грузчик Григорий, затем получить от товарища Николая новые указания и с ними вернуться обратно к грузчику Григорию — в тайное, то есть конспиративное, место, грузчиком Григорием ему заранее назначенное, как и ведется среди настоящих подпольщиков.

А поручение Военно-революционного комитета, которое получил грузчик Григорий, а следовательно, вместе с ним и Сашко Птаха, было не пустячное: организовывать в приднестровских селах бедняцкий и середняцкий актив, то есть патриотические и революционные силы народа, для того чтобы создать из них впоследствии партизанские отряды. Эти отряды должны действовать с запада в помощь Одессе и всему югу Украины, захваченному интервентами и белогвардейцами.

Все это выложил Сашку прямо начистоту сам грузчик Григорий; он обращался с Сашком как равный с равным, а не как с каким-нибудь малышом. И этим грузчик Григорий завоевал любовь Сашка Птахи навеки.

Правда, в первую минуту — еще тогда, на Базарной, 36-А, в кухне у старого фельдшера Власа Власовича, — грузчик Григорий, увидав, кого прислали ему в качестве помощника, не смог скрыть своего удивления.

— Мама рόдная! — воскликнул он. — Да тебя, должно быть, зовут Сашко и ты сын старого рыбака Птахи?

Сашко и сам был крайне удивлен. Оказывается, руководитель комсомольской группы связи Коля Столяров прислал его, комсомольца Сашка Птаху, к человеку, которого он замечал иногда около своего отца, в прямой связи с какими-то подозрительными контрабандистскими делами.

Помрачнев, Сашко сразу же предупредил, что его отец ни о революционной деятельности Сашка, ни о самой его принадлежности к большевистскому подполью, да и вообще обо всей его биографии старого моревинтовца ничегошеньки не знает. Тут же, смутившись и проклиная себя за застенчивость, которую считал признаком своей малолетней неполноценности, Сашко вынужден был попросить грузчика Григория и в дальнейшем держать все это в тайне от отца, потому что, как подпольщику-комсомольцу и большевику, Сашку хорошо известно, что такое партийная тайна, и он умеет не доверять даже родному отцу, когда вопрос касается революции. И тут же признался, что у него нет оснований верить отцу до конца, потому что отец — рыбак и грузчик, потомственный пролетарий, да еще принимавший во время немецкой оккупации некоторое участие даже в партизанских делах самого Котовского, — вдруг теперь, во время новой, еще более страшной оккупации, путается, как это ему, Сашку, стало доподлинно известно, с контрабандистами, а может быть, и с шайкой беспринципного бандита Мишки Япончика.

Сообщая обо всем этом грузчику Григорию, Сашко чувствовал себя вначале неловко, но понемногу под влиянием собственных слов осмелел, а потом и вовсе расхрабрился, стал даже несколько задирчив и под конец выложил все как есть, без обиняков. Он, по правде говоря, и грузчика Григория до сих пор подозревал в связях с контрабандистами, и если бы поручение к нему, переданное Сашку через Колю Столярова, было не от самого товарища Николая, то, возможно, и Григорию он не поверил бы до конца. Впрочем, именно для того, чтобы выяснить все сразу и до конца, Сашко и решил выложить все начистоту, прямо в глаза.