Юрий Смолич - Рассвет над морем

Да. Такой и оставалась дальнейшая программа действий для большевистского подполья. Но что касается укомплектованного уже рабочего отряда, то Ревком принял другое решение.

Ревком решил не распылять укомплектованной боевой единицы. А дружины имени Старостина, Морского райкома и Молодежно-комсомольская должны были начать формироваться заново — в условиях подполья. Сводный же отряд оставался в качестве боевого соединения в распоряжении Военно-революционного комитета.

Этой же ночью отряд под командованием Ивана Голубничего должен был выйти через Хаджибеевский парк в направлении на станцию Выгоду за пределы города. Продвигаясь от села к селу, отряд должен был вбирать в себя новые людские пополнения и добывать оружие в боях с белыми. Он должен был превратиться в батальон, а то и в полк, должен был стать опорной частью Военно-революционного комитета, действующей как партизанский отряд на территории, захваченной врагом, по соответствующим указаниям Ревкома. Это должна была быть «внешняя» армия одесского пролетариата, который здесь, в городе, будет вести из подполья непримиримую борьбу против иностранных интервентов, белых и жовто-блакитных войск [30] Жовтоблакитники — так называли петлюровцев, украинских националистов, принявших флаг из двух полотнищ — желтого и голубого (по-украински голубой — блакитный). .

— Ну как, Иван? — спросил Ласточкин Голубничего. — Выйдет дело?

— Выйдет! — спокойно ответил Голубничий, разгладив усы.

— И ты можешь сегодня же ночью двинуться?

Голубничий в недоумении взглянул на Ласточкина.

— Да ведь решено уже!

— Я не о том, Ваня, — сказал Ласточкин. — Я о тебе. Ведь ты только сегодня из тюрьмы, еще и дома не был. Жена, дети…

Голубничий помолчал минутку, потом ответил:

— Дети у меня в настоящий момент уже взрослые, поддержат старуху… Сыну шестнадцатый пошел, дочке четырнадцать. А старуха… Всплакнет моя старуха еще разок… — Он коротко мигнул. — Прошу передать ей, что я жив-здоров, вернусь с победой… — Давая понять, что с этим покончено, он спросил: — Какова будет система связи между отрядом и Ревкомом, товарищ Николай?

Консул Энно, подключив аппарат прямого провода в своей резиденции к телеграфу Одессы-Главной, поблагодарил главу директории Винниченко за гостеприимство и тут же дал согласие на то, чтобы доктор Луценко, представитель «Украинского национального клуба», возглавил и сформировал «кабинет» гражданской власти в городе.

Командование десанта войск Антанты на одесском плацдарме по искровому телеграфу с флагмана эскадры, миновавшей уже Тендру и входившей в воды Днепро-Бугского залива, передало свой второй приказ: войскам директории оставить город и отойти от Одессы на двадцать километров на север.

Гайдамацкие «курени» и сотни сечевиков повернулись спиной к морю и двинулись из города.

Но казаки пеших частей отказались выполнить приказ своего верховного командования.

Казаки подняли оружие и где небольшими группками, а где и целыми подразделениями двинулись против белопольско-немецко-деникинской линии обороны «зоны Энно». Бой, вернее десятки отдельных стычек вдоль Гаванной и Ланжероновской улиц, продолжался весь день.

В это время на Большом рейде появились два французских корабля: крейсер «Эрнест Ренан» и миноносец, флагман эскадры «Протэ».

Одновременно с теми казацкими частями войск директории, которые отказались выполнить приказ своего командования и ринулись в бой, в разных концах города действовали и рабочие. На Пересыпи, в порту возле эллингов, в районе Александровского парка появились группы рабочих, вооруженных чем попало кто пистолетом, кто гранатой, кто просто железным ломом, которые нападали на подразделения белогвардейских войск.

Бой не утихал всю ночь.

Наутро город увидел на рейде уже не четыре, не семь и не девять кораблей, а двенадцать: ночью подошли еще миноносцы «Д. Н.», «М. Ж.», «Р. Г.».

И когда рассеялся над морем утренний туман и город осветило холодное солнце, двенадцать судов эскадры на рейде одновременно окутал черно-бурый дым. Эскадра из двенадцати кораблей открыла огонь по северным кварталам города.

Пятнадцать минут продолжалась эта артиллерийская подготовка, а затем наступила тишина.

Тогда оборона «зоны Энно» пошла в наступление.

Впереди шли белополяки, немцы и деникинцы, и когда они, отбив контратаку рабочих и восставших казаков, занимали квартал, из «зоны» для закрепления захваченного «плацдарма» высылались ударные группы французских матросов и шотландских стрелков. Они захватывали узловые пункты: телеграф, телефонную станцию, здания «Международного банка» и «Лионского кредита».

Именно в это время стало известно и самое главное: десант прибыл!

И на этот раз это был уже действительно десант.

Сначала в бухту вошло несколько миноносцев. За ними один за другим — кильватерной колонной — следовали четыре огромных транспорта. Миноносцы развернулись на Малом рейде, а транспорты прошли прямо к причалам четырех молов — Потаповского, Военного, Нового и Платоновского. На палубах транспортов, построенные уже с оружием в руках, готовые кинуться в бой, как только ступят на землю, стояли французские солдаты. Были они не в обычной фронтовой форме хаки, а в неожиданно яркой одежде. С берега было видно, что верхняя ее часть синяя, а нижняя — красная.

Транспорты причалили, упали сходни, и солдаты боевыми порядками с оружием на изготовку беглым шагом расходились во все стороны веером, заполняя территорию порта.

С берега, с Николаевского бульвара, где под надежной охраной «зоны» собрался «цвет» эмиграции, проживавшей в «зоне», французский десант приветствовали отчаянными возгласами «вив ля Франс», бросали в воздух шапки и белые платочки.

Французские десантники бегом поднимались вверх прямо по склонам обрыва. Ветер трепал их короткие синие курточки и широченные красные шаровары.

Когда французские солдаты в красных шароварах, взбежав на высокий берег, оказались на Николаевском бульваре, стало видно, что лица у них черные. Это были зуавы. Одессу занимал десант французских колониальных войск. Солдаты были негры, офицеры — белые.

На первых четырех транспортах прибыло пять тысяч стрелков-зуавов.

Бой в центре города не утихал, но группы казаков и местного населения, сопротивляясь, уже отходили под нажимом противника за Полицейскую, за Почтовую, за Еврейскую улицы…

Встречали командование десанта на причале Потаповского мола консул Энно с супругой, адмирал Боллард с адъютантами, маршал белопольских легионеров Дзяволтовский и командующий дивизией добрармии генерал Гришин-Алмазов. Дамой генерала Гришина-Алмазова была «представительница русской общественности», королева экрана, артистка Вера Холодная.