Геннадий Башкуев - Пропавший

— Точно! — обрадовался милиционер. — Она сама напросилась!

— Да, да. Ну, я побежала. Люди там! Вы уж тут сами как-нибудь… — Она наклонилась. — Бабушка, вы не волнуйтесь. В милиции вы. Они вам помогут. Я правильно, говорю, товарищ дежурный? — кассирша не без кокетства обратилась к дежурному.

— Ладно! — повертев в руке бумажки, старшина сел за стол. Погладил усы. — Все свободны! Что-нибудь придумаем…

И милиционеры, бухая сапогами, пошли вслед за женщиной. Жорик увидел на стуле длинноволосого седого мальчика в перепоясанном теплым платком дэгэле. Под стулом стоял фибровый чемоданчик. «А где бабушка?» — подумал Жорик и кашлянул. Мальчик на стуле пошевелился, обернулся, и он увидел, что это старуха с личиком — печеной картофелиной, щуплая и маленькая. Старуха вдруг откровенно зевнула беззубым ртом — будто немо захохотала. «Ведьма!» — быстро отвернулся Жорик, чуть позже сообразив, что старуха его не видит.

— Бабушка, — мягко начал старшина, — поезжайте домой. На поезд мы Бас посадим.

— Поезд — хорошо! — оживилась старуха. — Мунго би!

— Чего она там? — обратился старшина к Жорику.

— Говорит, деньги у ней есть.

— Вот как? — озадаченно сказал дежурный. — И много? Жорик спросил. Старуха даже не повернула головы — видимо, не расслышала.

— Ладно, выходи оттуда. Пока ты спал., мы тебя освободили, — хохотнув, погладил усы старшина.

Жорик вышел из-за перегородки и прокричал в ухо старухе на счет денег.

— Чего кричишь? — возмутилась старуха. — Глухой, да? Деньги есть. Начальник… — поглядела она на старшину, коснулась груди и горячо заговорила.

— Она предлагает вам поехать с ней в Москву. Деньги есть, — невозмутимо перевел Жорик, держа руки за спиной.

Старшина схватился за бока, захохотал. Потом стал раскачиваться вперед-назад так, что запищал на тонких ножках стул. Жорик неуверенно посмеялся, посмотрел на старуху. Та поджала губы, лицо ее с земляным оттенком еще больше сморщилось, глубже прорезались морщины, глаза-щелки — что лезвия бритвы.

Старшина вытер слезы и поглядел на обоих весело.

— Ну, братцы с вами не соскучишься! Ты чего руки за спиной держишь? — пряча улыбку, сказал он Жорику. — Вольно, вольно, товарищ колхозник!

Дежурный зазвенел связкой ключей, полез в сейф, скрипнул дверцей. Выдал транзистор, высыпал из кошелька обильную мелочь — ровно столько, чтобы доехать до Шулут.

— Работает? — кивнул на приемник дежурный.

— Как же! Недавно передавали про антициклон… — засуетился Жорик.

Не старшина уже не слушал про антициклон и прочие новости международной жизни, а печально смотрел на старуху.

— Ты где живешь-то? — прервал он словоизлияния Жорика, который как раз дошел ро угона самолета.

Жорик покашлял, выигрывая время, и вспомнил самое дальнее село, где когда-то шабашил с артелью мужиков.

— Погоди… Это какой район будет? А станция? — дежурный привстал, заглянул в паспорт старухи, вскричал так, что старуха вздрогнула: — Вам же по пути! Вот что, товарищ… ээ… Нуров… Вот что! Отвезите бабушку домой. Пожалуйста! Договорились?

Жорик кивнул, проклиная свой язык.

— Ну и ладно! — Дежурный торжественно вручил старухе бумаги, паспорт и фотокарточку. — Насчет ваших бумаг не беспокойтесь, я себе записал, сделаю запрос куда нужно… Вам сообщат.

Наклонился, внятно добавил, как говорят детям, показывая на Жорика:

— Вот он, товарищ Нуров, человек проверенный, он вас проводит, вместе поедете, ясно? Ту-ту, понятно? На поезде!

Старуха встала, личико ее просияло, будто ей дали конфету. Она забормотала слова благодарности, обернула паспорт и стершиеся по углам бумажки в шелковую тряпицу. Спрятав сверток на груди, натянула на голову платок, поклонилась и взялась за чемоданчик. Под настойчивым взглядом старшины Жорику ничего не оставалось, как подхватить Чемоданчик. Старуха — она и Жорику-то пришлась по плечо — доверчиво отдала свою ношу.

— Я позвоню в комнату матери и ребенка, — снял телефонную трубку дежурный, — до утра там отдохнете. Билеты берите без очереди, можете сослаться на меня. Так что счастливого пути, товарищи колхозники.

— Алло, это старшина Загоруйко… Надя, сейчас к тебе подойдут. Двое… — ласково заговорил в трубку дежурный.

Жорик выдавил на лице улыбку и пошел с чемоданчиком по коридору, с ненавистью уставясь в спину старухи, которая пошагивала на тонких кривых ножках, обутых в мягкие сапоги, точно уточка.

Ему так не хотелось назад!..

В комнату матери и ребенка его не пустили, и он, отдав чемоданчик старухе, нимало не опечалившись, улегся на знакомую лавку. Он твердо решил поутру улизнуть от навязанной попутчицы. Делать нечего, надо возвращаться в Шулуты. Базаров, он вообще-то отходчивый… А долг Нуров отработает. Базаров ведь знал отца. При мысли об отце стало легче.

Это настроение сохранилось до утра, когда его разбудила уборщица, гремевшая шваброй о ведро у самого уха. С приходом уборщиц, их ленивой перебранкой, с первым звоном ведер, словно по сигналу будильника, началась жизнь в зале ожидания. Громко заговорили, откашливаясь, пассажиры по лавкам, зашелестели газеты, захлопали дверцы автоматической камеры хранения, тренькнула гитара, чей-то баритон заныл просительно: «Ольга, ну, Ольга же…». Буфетчица с яркой брошью на чепце рассовывала по кармашкам кассового аппарата мелочь, за стенкой, там, где ночевала старуха, визгливо заплакал младенец…

Дружелюбно растянув губы, Жорик сказал нестарой еще уборщице с подкрашенными глазами, что она такая молодая, а ворчит, нехорошо. Он вежливо поздоровался с сержантом, тот кивнул, и Жорик, победно мурлыча, направился в туалет, чувствуя спиной благодарный взгляд уборщицы. Сполоснувшись над заплеванной раковиной, он сообразил, что нужно поскорее уносить ноги, если не хочет нарваться на старуху. Сержант этот неспроста возле его лавки торчит, получил, чего доброго, приказ от старшины! Втянув голову в плечи, Жорик просеменил вдоль стенки к выходу, сержанта нигде не было, и вышел на привокзальную площадь.

И куда подевалась вчерашняя пакостная погода? Было хоть и ветрено, но зато свежо, пригревало солнце, по ослепительной синеве разбежались куцые беленькие облака. Это было так здорово, что у Жорика на миг потемнело в глазах.

Площадь за исключением нескольких автомашин была пустынна, наискосок, рядом с крыльцом отдела милиции мусорщик в армейских галифе набивал спрессованными, смерзшимися листьями большую картонную коробку, переворачивал урны. Асфальт был чист, лишь у бордюра застыли лужицы, ледок игриво хрупал под сапогом… Жорик пощурился на небо, подумал, что жизнь — не такая уж плохая штука, и вдруг сообразил: надо идти к Сергею Аюровичу! Как же он сразу не догадался?