Виталий Закруткин - Плавучая станица

Авдей расстегнул бархатный воротник шинели, уселся на край лежавшего на земле плаща и проговорил, поглядывая на правый берег дальнозоркими, старческими глазами:

— Вроде моторку спущать готовятся. Это чья же? Председателева, должно быть?

— Была председателева, — отозвался Егор, блеснув белыми зубами, — а теперь новый инспектор ее захватил. Дюже прыткий, видать…

Отец и сын переглянулись и посмотрели на бригадира, помешивая обгорелыми палками горячую золу в костре.

— Надо бы, Пиша, кинуть разок под шлюзом, — погладил бородку Авдей, — намедни Егорка в ополоньях видал: рыбец косяками ходит. Накидная у меня густенькая, каючок в ходу легкий, я его проконопатил, просмолил, одно удовольствие будет ночку покидать.

— Ладно, — махнул рукой Пимен, — как лед пройдет, спробуем, кинем…

Они поговорили еще немного, покурили и разошлись.

Между тем на правом берегу, у станицы, не умолкали гомон и шум.

Рыбаки не сводили глаз с набухшего, темного, медленно ползущего вниз ледяного поля. Они не покидали берег ни на одну минуту. Даже те, кто жил совсем близко, не ходили домой завтракать и обедать. Женщины приносили им харчи в плетенных из талы корзинках прямо на берег. И люди, расстелив плащи, рассаживались на непросохшей земле, доставали из корзин жесткую вяленую чехонь, лепешки, творог, заткнутые очищенными кукурузными кочанами бутылки с вином и начинали есть, посматривая на реку и возбужденно, как перед боем, переговариваясь друг с другом.

Марфа, отпросившись у деда Малявочки, тоже сбегала домой и принесла Василию завернутый в чистую холстинку кусочек сала, буханку хлеба и наполненную вином трофейную солдатскую флягу.

Широко шагая в своих стеганых штанах и шурша по песку тяжелыми сапогами, Марфа подошла к моторной лодке, возле которой возился Зубов, и с улыбкой сказала:

— Покушайте, Вася, а то с голоду помрете.

Василий положил на борт лодки подпилок, вытер руки и подошел к Марфе.

Она стояла против солнца, в сдвинутом на затылок шерстяном платке, ветер трепал ее белокурые волосы, играл концами развязавшегося платка.

— Ну что ж, — сказал Зубов, — давайте сядем вместе, Марфа Пантелеевна, да выпьем за счастливую путину.

— Сядем, — усмехнулась Марфа.

Они уселись на выступе бревна, на котором стояла лодка. Марфа перевернула вверх дном круглую плетенку, расстелила на ней холстинку, положила хлеб и сало. Отстегнув от фляги черный стаканчик, она наполнила его вином и протянула Зубову:

— Пейте.

Василий коснулся ее руки и возразил шутливо:

— Так не полагается. Сначала пьют женщины.

— Женщины? Нехай женщины.

Подняв стаканчик, Марфа согнала с лица улыбку и сказала серьезно:

— Так вы, Вася, хотели выпить за счастливую путину? Только за это? Ну что ж, давайте выпьем за путину.

По-мужски, не отрывая стаканчик от губ, она выпила вино и подала Зубову флягу:

— Наливайте…

Как раз в ту секунду, когда Зубов наливал из фляги и, смеясь, говорил своей хозяйке о том, что собирается выпить за ее, Марфино, счастье, мимо лодки, отвернувшись, медленно прошла Груня Прохорова.

— Здравствуйте, Груня! — окликнул ее Зубов.

Девушка взглянула не него исподлобья, поклонилась и, ускорив шаги, почти побежала к баркасам.

— Э-ге-э-эй! — закричали сверху, с холмов Церковного рынка. — Лед быстрей пошел!

— За ночь покажется чистая вода!

— К утру можно сыпануть невод!

Огромное ледяное поле, ползущее ниже станицы, оставляя булькающие водой ледяные натёки, подвигалось к излучине русла. Вдруг раздался треск. Взметнулись вверх грачи. С длинной полыньи сорвались нырки и, просвиристев крыльями, скрылись за лесом. Ледяное поле лопнуло пополам. Из длинной — от берега до берега — поперечной трещины хлынула вода. Обе половины рассеченного ледяного поля закачались на плаву. Потом часть льдины, ползущей сзади, откололась и стала налезать на переднюю. Грохот льда становился все громче и грознее. Кое-где среди плывущих льдин показались первые проталины чистой воды.

Антропов, нацеливаясь на реку колючим глазом и поглядывая на первый стоящий у берега дуб с уложенным неводом, подошел к председателю.

— Ну что, Кузьма Федорович, — сказал Антропов, указывая на реку, — может, начнем?

Сидевший рядом с Мосоловым начальник рыбцеха испуганно посмотрел на бригадира:

— Ты, Архип Иваныч, случаем, не заболел? Разве ж можно в такое столпотворение дуб спускать? От вас через минуту только мокрое место останется!

— Не рано ли, Иваныч? — с сомнением спросил председатель и почему-то вынул часы.

К ним подошли дед Малявочка, Зубов, досмотрщик Прохоров, Марфа, Груня, а потом, один за другим, и все рыбаки с женами и детьми, толпившимися на берегу.

— По-моему, можно попробовать.

Тяжелые льдины со звоном и грохотом сшибались на разволновавшейся реке. Участки чистой воды становились все шире, но они тотчас же заполнялись напиравшими сзади льдинами, и вряд ли хоть один баркас смог бы удержаться в грохочущем водовороте реки.

— Повремени маленько, Иваныч, — уговаривал председатель, — это ж на верную гибель идти. Зачем рисковать людьми и судном? Денек потерпим, а потом вернее дело будет.

Но Антропов стоял на своем. Притаптывая тяжелыми сапогами смешанный с грязью снег, он стоял перед Мосоловым с темным, каменным лицом и говорил упрямо:

— Пора начинать. Настоящий рыбак должен быть орлом, а не курчонком. Нехай молодежь приучается к тому, что рыбу из реки ей на блюдечке не вынесут. Какие ж с нас тогда рыбаки будут, ежели мы речки испугаемся? А рыба сейчас непотревоженная, спокойная. Большой улов можно взять…

Дед Малявочка, пожевав губами, произнес важно:

— Силком можно бы и не принуждать, а ежели добровольные охотники найдутся, то чего ж… Риск, как говорится, — благородное дело, а почин дороже денег.

Эти слова убедили председателя. Он подумал, поежившись, посмотрел на ревущий ледоход и махнул рукой:

— Как хочешь, Архип Иванович. Но только под твою личную ответственность, и на лов идти не по принуждению, а добровольно; Можешь набирать охотников…

Услышав решение председателя, рыбаки стали медленно расходиться, с опаской посматривая на Антропова.

А бригадир медленно, вразвалку, подошел к дубу, погладил пальцами невод, вытащил кисет и сказал, буравя собравшихся вокруг него рыбаков своими стальными глазами:

— Ну чего ж, хлопцы? Кто на бабайки охочий?

Двое здоровенных парней, скинув плащи и оставшись в засаленных стеганках, подошли к нему.

— Мы поедем, дядя Архип, — сказал один из парней.

Еще четверо рыбаков согласились сесть за весла, но к одному из них подбежала жена, смазливая бабенка, в сером жакете, и закричала, хватая его за руку: