Владимир Коренев - Амгунь — река светлая

— Не говори, — подхватил гость. — Ехал к вам, думал: доберусь до постели — и выключусь. А пришел к тебе, лежу — не спится.

Дениска промолчал и спросил:

— А кто же у вас бензонасос свистнул?

— А кто его знает. По трассе ребята дружные работают, найдем. А уж как обнаружится — пусть на себя пеняет.

— Таких людей к БАМу и близко нельзя допускать, — вспомнил Дениска понравившиеся ему слова Сани Архипова.

Кразист ворохнулся на своем месте.

— Это ты правильно сказал, — услышал Дениска. — Святое дело должно делаться чистыми руками. — Кразист вздохнул какой-то своей мысли, опять лег, устроился поудобнее, полежал тихо, спросил: — Скажи-ка мне, Денис, а ты не родственник тому Корчагину?

— А что? — осторожно спросил Дениска.

— Интересно все ж. Я по себе думаю, меряю другой раз — вот мужик был! — и правда что сталь. А если ты одного корня росток… Знал я одного такого мужика — у нас шоферил. Ну, брат, и в огонь и в воду с открытыми глазами. Мы тогда Амурск только-только раскручивать начали. Дорог нет, водителей не хватает, а дело делать надо. Кто же за нас город построит? Разумеешь? Мы тогда… Я был года на три старше тебя — только срочную оттопал. И Данил Ярцев. Не спишь, Денис?

— Не, рассказывайте, рассказывайте.

— Так вот: раз мы молодые — нам и карты в руки. Данил говорит нам: так и так, парни, давайте через восемь часов работать, пока обстановка не полегчает. Вначале нас восемь человек таких подобралось, а потом и вся колонна. А не найдись такой человек среди нас? Знаешь, скажу тебе, Денис, прямо, тогда, по молодости, прочитал я эту книгу и думал, что раз в те далекие времена такие люди были, как Корчагин, то сейчас их — пруд пруди… А в жизни немного не так. А ты, вижу, того роду-племени.

Счастливая улыбка распирала Денискины губы.

…Проснулся он от ощущения, что хлопнула дверь, — кто-то зашел или вышел. В оконца вливался серый рассвет. Кразиста на месте не было. Дениска прислушался: где-то молотил на малых оборотах дизель. В оконце он разглядел на дороге КрАЗ — низко светились сигнальные подфарники. В неясном раннем свете — рядом двое. Один из них — высокий — вспрыгнул на подножку, хлопнула дверца, и КрАЗ выдохнул клуб синего дыма.

— Эй! — крикнул Дениска. — Постой!

Выбежал на всходнушку, но КрАЗ уже пылил по дороге, взревывая, и на Денискин крик отозвался Черноиванов:

— Чего как заполошный орешь? — Подошел к всходнушке — кожанка наброшена на плечи, рукава свисают свободно. — Чего хотел?

— Не попрощался.

Черноиванов зевнул, прикрывай рот ладонью, мотнул головой:

— Эк беда! — усмехнулся, но, поглядев на опечаленное лицо Дениски, смял улыбку, подобрел глазами и тон сменил: — Чудной ты, Еланцев. Лучше бы спать шел. Не навсегда он уехал. Иди — еще час спать, самый сладкий.

Дениска вернулся в вагончик, постоял, раздумывая, досыпать ему этот сладкий сон или нет, глянул на стол, увидел белый листок бумаги и вспомнил, что так и не написал письмо домой. Он подумал, что сейчас самое время это в конце концов сделать, хотел зажечь свет, по и без того увидел, что листок его исписан.

«Спасибо за ночлег! Будешь на трассе — спроси Костю Ряжева. Скажи, Корчагин — и все. Жму твою руку. К. Ряжев».

— Кэ Ряжев, — повторил Дениска. — Костя Ряжев. Скажи, Корчагин — и все. Жму твою руку.

Он торопливо еще раз прочитал всю записку, чувствуя, как перехватывает дыхание и к глазам жарко подступают слезы. И, ощутив их сладкую горечь, улыбнулся.

За завтраком успевший смотаться на станцию Архипов был хмур и молчалив так, что даже Дениске стало ясно, что дела их — швах; и он тоже молчал, хотя его так и подмывало с кем-нибудь перекинуться словцом, и он то и дело ловил себя на том, что губы его готовы растянуться в улыбке. Тогда Дениска начинал хмурить лоб и смотреть в чашку. Первым не выдержал молчания Карчуганов. Он доел кашу, облизал ложку, положил ее аккуратно на стол вверх горбом и трахнул по-лыкински кулаком в открытую ладонь:

— Вот им — в зубы! — и вперил сверкнувшие татарские глаза в Архипова. — Где та платформа наша стоит?

— Ну? — ожидая от него расшифровки, оставил еду Архипов.

— Сами прикатим, — зло проговорил Карчуганов.

— Полтора километра?

— А плевать! Пусть знают.

— Точно! — поддержал его Федор Лыкин. — Сами допрем.

Лешка Шмыков усмехнулся:

— Двадцатый век, БАМ, бери больше — кидай дальше! Умереть со смеху!

— Не умрешь! — тяжело проговорил Карчуганов.

— Я что, — заюлил Лешка. — Я — как и все.

— А чего ждать? — вскочил Дениска, ему не сиделось. — Саня!.. — посмотрел он с мольбой на Архипова.

Архипов улыбнулся, увел взгляд от Денискиных глаз:

— Я не против: катить так катить. Ира! — крикнул он повариху. — Выдай Шмыкову пару башмаков, а то раскатят — не остановишь. Один Карчуганов чего стоит!

Дениска уже знал, что башмаками пользуются для остановки вагонов, устанавливая на рельс. И уж коли речь зашла про башмаки, значит, предложение Карчуганова принято всерьез. Он чуть не крикнул «ура!», но вовремя одумался — довольно корчить ребенка, и подошел к мастеру Черноиванову просить разрешения участвовать в перегоне платформы. Черноиванов сразу, конечно, понял, почему около него трется монтажник Еланцев, но прежде сделал вид, что очень занят кашей, спешит и вообще не видит подходов на приступ, обдумывая, что ему ответить. Наконец он, как и Карчуганов, положил ложку горбом вверх около пустой чашки и повернулся к Дениске:

— Чего хотел?

У Дениски ответ готов:

— Участвовать в перегонке.

— Точно? — зачем-то переспросил Черноиванов и тут же, не дожидаясь ответа, сказал: — Иди, черт с тобой. Только начальство свое предупреди — Ирину.

У Дениски чуть сердце от радости не остановилось, как все легко и просто решилось.

— Я с вами! — сказал он Карчуганову, натягивающему на руки тесные подранные верхонки. Тот гаркнул, разделяя Денискину радость, и посоветовал прихватить с собой верхонки, чтобы, не подрать руки.

— А то, гляжу, все ссадил. Если нет, возьми у Архипа. У него их навалом, а руки у тебя последние.

Пока Дениска бегал за верхонками в свой вагончик, монтажники уже ушли на тупик, и ему пришлось наддать ходу, чтобы не опоздать.

На станции они быстро отыскали свою платформу, высоко загруженную звеньями. Лыкин ловко снял сцепку, расставил силы и предупредил, что действовать только по его команде. Лешку Шмыкова с двумя длинными металлическими башмаками он услал вперед. Подняв руку, он хищно поглядел на замерших по местам монтажников и рубанул:

— Навались!

Дениска изо всех сил уперся в платформу плечом, а ногой в шпалу. Так как нога оказалась согнутой в колене, ее нужно было выпрямить, но как Дениска ни старался, нога не выпрямлялась. Рядом с ним так же безуспешно, сдерживая рвущееся наружу дыхание, пытался выпрямить ногу Карчуганов. Шея его напряглась и стала багровой, глаза покраснели, и мучительно трепыхали побелевшие крылышки ноздрей.