Арчил Сулакаури - Белый конь

Он быстро накрыл на стол, вынес из дому тарелки и ножи с вилками, разломал руками хлеб, нарезал сыр и снял с огурцов кожуру. Тем временем явилась и третья старушка, она принесла нам в медной кастрюльке исходящие паром хинкали. «Кушайте на здоровье, пока горячие», — сказала она и мигом ушла.

— Магдалина! — окликнул ее батони Гедеон. — Ваши старики должны знать, что гость послан богом и что испокон веков гостей в Грузии встречали с большим почетом.

Магдана, которую батони Гедеон упрямо величал Магдалиной, обернулась и, снисходительно улыбнувшись, пожала плечами. Насколько я понял, старики с батони Гедеоном были не в ладах, и теперь он пытался помириться с ними через гостей, то есть через нас. Но те, как видно, твердо стояли на своем и позиций не сдавали.

— Не дадим остыть хинкали, — сказал батони Гедеон и, подавая нам пример, подхватил из кастрюльки хинкали. — Просто замечательно, — заявил он, попробовав. Мы без слов последовали примеру хозяина. В это время звучно зевнула, тем самым напомнив о себе, собака.

— Собака есть собака, — говорил батони Гедеон. — С зубами или без зубов… Лает, и на том спасибо, мои дорогие. Если бы не Топала, я бы о вашем приходе и не узнал. Что, старина, — обратился он к собаке, — кости грызть уже не можешь, так хинкали захотелось?

Топала ловко поймала брошенную батони Гедеоном хинкалину и в один миг ее проглотила.

— Пока хватит с тебя, потом похлебку состряпаю.

Батони Гедеон вдруг вспомнил о чем-то, стремительно поднялся, зашел в дом и вскоре вернулся, неся маленький серебряный кувшинчик и серебряные, не больше наперстка, стаканчики.

— Друзья мои, я угощу вас эликсиром жизни. Этот эликсир — настойка из местных трав. Амброзия — на здешней водке. Напиток богов… Я этим жив, каждое утро пью по рюмочке натощак… О, это неистощимый источник бодрости и энергии.

Он налил в крохотные рюмочки густую, темно-желтую жидкость и подмигнул нам. Потом, благословив нас, выпил. Мы тоже благословили его и опорожнили свои рюмки… Боже, ну и ну! Отравы с таким запахом, столь горькой и крепкой, я отродясь в рот не брал. Чуть волосы не встали дыбом.

— Правда ведь, нектар? — спросил батони Гедеон.

Я посмотрел на Луку и понял, что ему не лучше, чем мне, но он соглашался: «Да, батоно, это настоящий нектар». Больше мы с Лукой к рюмкам не притрагивались.

Я не сказал нашему хозяину, что знаю здешние места. Не упомянул ни о Иотаме, ни о Сабе, ни о Томе Бикашвили. Разумеется, расскажи я о них, общаться нам стало бы легче. Знал я кое-что и о самом Гедеоне Оманашвили, но говорить воздержался. Спросил лишь об одном:

— Батоно Гедеон, утром я видел на склоне горы белого коня, он пронесся, как молния, и исчез… Мой друг его разглядеть не успел. Теперь я думаю: уж не привиделось ли мне?

Батони Гедеон не сразу ответил на мой вопрос, он задумался и опять заговорил про свою амброзию: «Этот эликсир готовится только в серебряной посуде, и пить его, разумеется, нужно из серебряного сосуда, а то желаемого эффекта не будет». Он явно говорил одно, а думал о другом. Видимо, ему нужно было время для обдумывания. Вместо прямого ответа на мой вопрос он начал издалека. То, что он рассказал, я уже слышал от Анано, а Лука — от меня. Но, несмотря на это, мы с интересом слушали историю Иотамовых коней. Рассказал он и о том, как после случившегося надел железные башмаки, как взял в руки железный посох и отправился искать управы на Барнабишвили.

— И я нашел на него управу! Правда, и сам пострадал. Но главное было одолеть этого вандала и негодяя… — батони Гедеон вновь предложил нам «эликсир жизни». И на сей раз мы не смогли отказать ему и подставили свои серебряные наперстки. Хозяин произнес: «Дело в том, господа, что в погоне за знаниями и информацией все мы растеряли мудрость».

Батони Гедеон снова погрузился в себя.

— Думаю-думаю, а понять все никак не могу: если Барнабишвили заслуживал наказания, то за что наказали меня? А если был виновен я, то не должны были наказывать Барнабишвили. Именно в этом парадокс, друзья: наказали нас обоих — и меня, и его. Меня, возможно, даже больше… Что я мог сделать, не удалось мне объяснить этому мизантропу-следователю, за что и с кем я боролся, убедить, что хотел я обуздать подлеца, который всю деревню разорил. «Уважаемый Варлам, — говорил я следователю, — Барнабишвили поступает с нами так-то и так-то…» А он, проныра и трус, отвечал: «Барнабишвили — мой друг, не мог он этого сделать». Так и стоял на своем Варданашвили, этот карлик с сердцем труса. А впоследствии он и друга не пожалел. Видно, из-за собственных грехов был он трусливым и безжалостным, от страха не знал жалости ни к своим, ни к чужим… Так окончилось правление Барнабишвили.

Я вскочил и в волнении зашагал вокруг стола. Лука подал мне знак — сядь, неудобно. Но я ничего не видел. Мне вспомнилась холодная темная ночь, напуганный Варлам с оружием в руках — трусливый карлик Варданашвили, как величал его батони Гедеон. У меня перед глазами встали четыре улыбающиеся толстушки — любительницы и знатоки фарфора — и сама Ламара с большими затуманенными глазами…

— Вы взволнованы, юноша?! — Батони Гедеон тоже поднялся и обнял меня за плечи. — Это хорошо, ведь до сих пор ни у кого на свете даже жилка от моей истории не дрогнула. Нет, положительно мы стали холодными и бессердечными, чужую боль ни во что не ставим! Спасибо, друг мой, за сочувствие и отзывчивость, я этого не забуду… А теперь я расскажу, что было дальше. Барнабишвили бог наказал — говорят, он сошел с ума и рыщет по свету… Да, потеряли мы мудрость, батоно, потеряли!

— Барнабишвили жив? — удивился Лука.

— Я слышал, что жив: обезумевший, бегает под вязами и копает ямы. Сам-то я с ним не сталкивался, хотя раза два нарочно ходил под вязы. Видите, уже и легенду придумали об этом варваре.

Волнение мое сразу улеглось, я успокоился. Словно замкнулся круг, и я почувствовал внутреннее облегчение. Лука взглянул на меня, давая понять: если мы еще задержимся, придется остаться здесь до утра.

— Что касается белого коня, то о нем я ничего сказать не могу, хотя, если верить нашим старухам, они его видели. Поговаривали даже, что иногда по ночам слышат конское ржанье. Но не знаю, можно ли им верить, они ведь спят рядом со своими стариками: может, другие звуки за ржанье принимают? — со смехом сказал батони Гедеон. — Однако где же справедливость? Если есть поблизости конь, то кто, как не я — старый кавалерист и солдат, — должен был услышать его ржанье.

— Наверно, мне показалось, батони, Гедеон!

— Кстати, коль уж мы вспомнили старух… Видите, с кем мне приходится жить бок о бок? Я ведь передал их старикам: «У меня гости — прошу пожаловать». Так нет, ни один не пришел! Вечером я к ним наведаюсь и пропесочу всех троих. Они отсюда шагу не ступят, пока я жив, а жить я собираюсь долго… Так вещает мой гороскоп.