Игорь Сюмкин - Полдень следующего дня

— А это ты видел? Еще полгода назад ею поздравили… Это ты видел?

Чем была та бумага, Иван сразу догадался и, инстинктивно подобрав под себя длинные, тощие ноги, тыкался, тискался спиной в стену, уставясь взглядом в икры Пашиных ног.

Обезоруженная его видом, Паша остановилась и долго, молчала, изредка смахивая ладонью слезы. Донельзя запутавшись в мыслях, не зная, как ему быть, Иван неуверенно потянулся за гимнастеркой.

— Похоронку-то на Толю я еще полгода назад получила… — сказала, повторяясь, Паша. — И никто о том не узнал, потому что изо всех сил держалась, виду не показывала… Боялась, что из вашего брата кто догадается да будет в утешители набиваться! — Она замолчала, поглядела на похоронку в своей руке, потом перевела глаза на Ивана и опять нашла взглядом конверт.

— Не видел в жизни ничего, и тоже убьют… — отстранение, словно об отсутствующем, сказала вдруг она.

«И что каркает? Всех, что ли, убивают?» — разозлился он.

— Врешь! Не убьют!. — совсем по-мальчишески, срывающимся голосом выпалил он, схватил свое хэбэ, сапоги, бросился мимо Паши к окну, распахнул створку и сиганул вниз… Как только ноги не сломал?

А днем пришел приказ о расформировании училища и отправке курсантов на фронт. Еще через день выступали. Иван долго колебался: прощаться с Пашей или нет? Решился… Забежав к ней перед самой отправкой, он постоял у порога, помял в руках пилотку, не в силах выдавить из себя что-либо связное. Паша тоже не находилась, лишь настойчиво старалась спрятать в рукава шерстяной кофты свои большие, работные ладони, помня, видать, что говорил о них Иван. Он заметил это и заторопился.

— Пиши, — только-то, да и то с трудом, сказала она напоследок.

Иван писал…

Умеренно сдобрив механизм маслом и не вставляя на всякий случай корпусную крышку, он, не без сомнения, покрутил заводную головку часов. Шестеренки шустро задвигались.

— Идут, — солидно, будто сделал что-то обычное, надоевшее, молвил Иван. Солидность была напускной. Он вдруг озорно улыбнулся, взял часы и вышел из-за стола.

— А на счастье! — негромко сказал он и с размаху хватил часы о пол, допечатал их каблуком. Еще раз, еще. И счастливо улыбнулся встревоженному лицу Прасковьи, прибежавшей на шум, думавшей, что с ним что-то случилось, улыбнулся разбитым, сплющенным часам и яркому-яркому солнцу, уже высокому, но к зениту еще только-только приближавшемуся…

Ата — отец (тат.) .

Енэй — мать (тат.) .

Инверсия — явление температурного перепада, в результате которого полость разреза заполняется туманом.

Шингарды — ножные щитки хоккейного вратаря.