Юрий Бородкин - Поклонись роднику

Возвращаясь домой, Логинов с каким-то сосредоточенным безразличием смотрел на ухабистую дорогу. На вопросы Вовки Капралова отвечал нехотя, тот, почувствовав настроение директора, догадливо замолчал.

Вот так и бывает, стараешься, работаешь по совести, а вместо благодарности получаешь разнос. Боком она выходит, инициатива-то. Положим, письмо в облисполком он направил через голову районного начальства, так ведь хотел предложить одно из решений дорожной проблемы. Польза хотя бы в том, что еще раз обратил на нее внимание высокого начальства. Что касается строительства сборных домов в Осокине, то Логинов был убежден в правильности принятого решения: сразу две молодые семьи прибавятся в деревне, потому что собираются жениться Толька Иванов да Костя Озеров. В конце концов, были бы дома, жители найдутся…

В машине было душно. Логинов вышел из нее, не доезжая до села, и направился тропинкой к Никольскому роднику: в летний зной всегда тянет к нему, в тенистую прохладу. Веками не касались топор и пила заповедных елей, которые высятся величественными теремами по берегам ручья и словно бы олицетворяют силу родной земли.

Он зачерпнул поллитровой банкой хрустальной воды, попил и умыл лицо.

Тоненькая жилка, выбегая из-под сруба, скатывалась под уклон к ручью. Глядя на нее, Алексей думал о том, что люди — как реки, у каждого свое назначение: одни вершат великие государственные дела, другие создают это величие своим скромным трудом. Без этой вот неистощимой светлой жилки пересох бы ручей, убавилось бы течение Сотьмы, а в конечном итоге — и ширь самой Волги. Начало начал — родники, бьющие из глубин. Они застенчивы, младенчески робки, но незамутненно чисты и неиссякаемы, они сами рождаются и рождают могучее движение сотен рек и все живое на земле. Хочется поклониться им за их бесценную службу и сказать людям: берегите истоки жизни.

Поднялся Алексей в село, встретил отца. Тот сразу спросил:

— Чего-то ты вроде невесел?

— С Балашовым объяснялся: то не так, это не этак.

— А ты прежде перед совестью ответ держи, потом — перед начальством, — посоветовал Василий Егорович. — На такой должности без выговоров не проживешь. Говорят, старайся делать хорошо — худо само получится.

— Это уж точно.

Хотел Алексей зайти домой, но прибежал Сашка Соловьев, косивший клевер.

— Васильевич, ножи у косилки полетели, — доложил он.

— Как тебя угораздило?

— Монтеры меняли провода на линии, побросали целые свертки, вот и напоролся.

— Надо смотреть, ножи-то — дефицит.

— А черт их в клевере-то заметишь! Чего делать-то?

— Как чего? Иди к Савосину, ищи ножи для замены. Чтобы завтра к утру косилка была исправной.

Логинов все же направился вслед за трактористом в мастерские: не очень надеялся на расторопность инженера.

Этим летом произошло, вероятно, самое важное событие в жизни белореченцев: было получено решение об открытии в селе восьмилетней школы. Оживленно обсуждали эту новость, благодарили Алексея Логинова за настойчивость; некоторым не верилось, что обыкновенная начальная школа вдруг станет с первого сентября восьмилетней. Велико ли здание, да и ребятишек в селе много ли. Но когда в Белоречье прислали одного за другим несколько новых учителей и начался ремонт школы, сомневаться уже стало нечего.

Шутка ли, дело-то перспективное. Своя восьмилетка! Ведь иной раз уезжают только потому, что ребят учить негде. Давно понял Логинов, что надеяться надо не на каких-то приезжих людей, а на коренных белореченцев, и прежде всего на тех, которые подрастают. Им продолжать дело дедов и отцов, исправлять их ошибки, строить жизнь по-новому.

Несмотря на сенокос, Логинов увлеченно занялся школьными хлопотами. Во-первых, надо было обеспечить жильем учителей, во-вторых, подготовить само помещение школы. Нужно было доставать то краску, то дерево-плиту для временных перегородок, то еще чего-нибудь.

Ребятишки и взрослые стихийно собрались около школы, когда привезли от районного художника новую вывеску, на которой было четко и крупно написано белым по голубому фону: «Белореченская восьмилетняя школа». Отпускник Серега Малышев и молодой учитель забрались по двум лестницам под крышу, приколотили вывеску, и теперь ее хорошо было видно с дороги. Свежепокрашенная красновато-коричневая крыша, белые окна и эта вывеска придавали школе обновленный вид, радовали глаз и сердце каждого белореченца, окончательно убеждая тех, кто сомневался в успехе дела.

Бывший учитель Виталий Евстигнеевич Киселев горячо поздравлял Логинова:

— Дорогой Алеша, позволь пожать твою руку, сказать спасибо за такой подарок односельчанам. Молодчина! Добился того, чего и в мыслях-то у других не было.

Он растроганно поморгал. Его серые глаза всегда казались за очками большими, всевидяще добрыми. Давно ли Алексей учился у него, а теперь Виталий Евстигнеевич — старик с опавшими щеками и дряблой кожей на шее.

— Хорошо, что ребятам не надо будет бегать в Раменье, — сказала Александра Силантьева. — Сколько учеников-то набирается?

— По нашим подсчетам, пока тридцать четыре.

— Это всех можно поместить в один класс, — усмехнулся Серега Малышев, оценивающе посматривавший на прибитую вывеску и подновленную школу.

— Ничего, не всё сразу. Года через два нам будет тесно в этом помещении, поэтому при первой возможности будем строить еще одно здание, — сообщил Логинов.

— Правильно, Алеша, — одобрил старый учитель. — Но можно упростить задачу. Во Фролове такая же школа стоит целехонька, надо перевезти ее.

— Дельное предложение, — поддержал Афанасий Капралов, знавший толк в плотницком ремесле.

— Афанасий Кузьмич, может быть, съездим во Фролово, посмотрим? — предложил Логинов.

— Чего не съездить, пока сухо, — охотно согласился Капралов.

На другой день вместе с техником-строителем отправились во Фролово, находившееся в дальнем углу совхоза.

Сама деревня уже не существовала, от нее почти не осталось следа, а школа стояла поодаль, заросшая иван-чаем, крапивой и смородиной, которую когда-то сажали ученики. Сохранилась она действительно хорошо, даже стекла в огромных рамах не были побиты.

— Главное, крыша уцелела. Есть две-три промочки, так это — не беда. А дерёва-то, одно к одному! — хлопал ладонью по стене Капралов. — Советую, Алексей Васильевич, сразу пронумеровать их для разборки.

Капралов, его сын-шофер и техник занялись нумерацией бревен, а Логинов, увидав посреди бывшей деревни человека, подошел к нему. Высокий прямой старик городского вида в капроновой шляпе и легком светло-сером костюме забывчиво смотрел куда-то перед собой, так что при появлении Логинова как будто очнулся. Узнав, что перед ним директор совхоза, оживился: